— Есть что-то поконкретнее?
— Среди последних операций, принесших ему баснословные прибыли, — перепродажа советского оружия из Западной Германии арабам, индийским сепаратистам, а также вечно воюющим африканским странам…
— Много он продал оружия арабам?
— Много и разного.
— А чего дремлет «Моссад»? Надо дать им пинка!
— У Широши с израильскими спецслужбами великолепные отношения. Он безвозмездно снабдил их адресами, где скрывались три крупнейших террориста из «Хамаса».
— Да, этот Широши — крепкий орешек, — с некоторым даже восхищением оценил Роджер. — Напомни мне, забывчивому отставнику, давно ли он сотрудничает с нами?
— Примерно лет двадцать. Кстати, предложил свои услуги сам. Сдал крупного китайского разведчика и по совместительству наркоторговца с широко разветвленной агентурной сетью.
— Почему не обратился в ФБР?
— Сказал, что им не доверяет. А кроме того, синдикат китайца был разбросан по разным странам. Всегда выходил на связь по собственной инициативе. Предварительно никогда не интересовался суммой вознаграждения. Никогда не торговался. Однако деньги всегда брал.
— Примерно так получилось и с Можаевым. Окольными путями Широши дал понять, что может выманить его за границу. Нам это было только на руку, — размышлял вслух Роджер.
— А что будет с Можаевым после ареста? — спросил Эндрю.
— Можаев нам интересен сам по себе. Он много знает, в частности, о том, куда утекли из России большие деньги. Ясно, что даже по русским законам они в основном криминального происхождения, и в Россию их никто возвращать не собирается. А организации «Наследие Америки» они бы очень не помешали…
— Превосходная идея, как всегда, у тебя Роджер.
— Как только Можаев, даст бог, окажется в американской тюрьме, мы попробуем вывести на него своих людей, чтобы поговорить по душам…
— А получится?
— Будем стараться. Кроме этого, уже ясного для тебя интереса, в истории с Можаевым скрыт еще один тест. Только для Президента Буша. Если он — настоящий американец и тот, за кого себя выдает, он не пойдет на поводу у русских, которые будут просить отпустить Можаева. А если он отпустит человека, находящегося в международном розыске, тогда станет очевидно, что мы с ним каши не сварим, потому что он не лучше Клинтона. Такая же размазня и слюнтяй.
— Здорово ты все придумал, Роджер! — одобрительно закивал Эндрю. — Но я не договорил тебе о Широши. Есть одно странное обстоятельство. За эти двадцать лет сотрудничества с ним работало пятеро наших агентов-связников. Счастливчик Джим — шестой.
— Ну и что? Дело обычное.
— Так вот — все они умерли.
— Как? Насильственной смертью? — забеспокоился Лайн.
— Нет-нет. Одного хватил инфаркт, другой заболел лейкемией, третьего, правда, застрелила законная жена из ревности, впрочем, имевшая на то основания. Четвертый пропал вместе со своей яхтой в океане. Пятый погиб в горах. Он был заядлый альпинист…
— Совпадение, однако… А может…
— Что может?! — встревоженно воскликнул Эндрю.
— Ничего…
Оба они были глубоко религиозными людьми. Каждое воскресенье посещали пресвитерианскую церковь, слушали проповеди и пели гимны. Но пришедшая к ним одновременно мысль о том, что с ними сотрудничает какая-то потусторонняя сила, показалась им безумной…
Обменявшись мнениями о том, что следует предпринять по отношению к Красному Мишке, они расстались. Эндрю отбыл домой, а Роджер, с чувством исполненного долга, лег спать. Надо сказать, что спал он всегда крепко и почти без сновидений.
XVII. Тяжкая весть
Выждав пару дней и не получив никаких сообщений от Коли-Ватника, Ростовский интуитивно почувствовал — что-то случилось. Коля-Ватник всегда славился своей пунктуальностью и точностью.
Он сам предложил созваниваться каждый день после одиннадцати вечера. Минуло два дня, а звонка все не было. Поначалу Ростовский подумал, что Коля-Ватник «сел на хвост объекту» и ему не до звонков, потом, грешным делом, подумалось, не раскодировался ли он? Коля был страшно запойным пацаном, но однажды как отрубил: пошел, за-кодировался и три года ни капли в рот. Неужели снова сорвался? Но даже с этим смирился бы Ростовский, лишь бы услышать в трубке его привычное покашливание.
Мобильник не отвечал, дома— тоже молчок. Ростовский сбросил просьбу немедленно связаться на пейджер Толика — ни ответа ни привета. Странно! Может быть, Щербатый знает? И ему Ростовский послал на пейджер сообщение, в котором попросил срочно позвонить.
Минут через пять раздался звонок:
— Привет, шеф, что-то случилось? — В голосе Щербатого ощущалось некоторое беспокойство, но оно могло быть и следствием неожиданного вызова.
— Привет, Щербатый! Я бы сам хотел знать, что случилось? Как продвигаются наши дела с разработкой этих квартирных гадов? Почему Коля-Ватник не звонит?
— Ростовский не скрывал своего недовольства.
— Андрюша, я сам уже хотел тебе звонить. Прикидываешь, договорились меняться у дома поочередно и созваниваться перед сменой. Позавчера ждал, вчера ждал — нет звонка! Скидываю на пейджер Толику — не отзванивает! Звоню Коле-Ватнику — не отвечает! Поехал на точку сам: думал, мало ли, может, сморило от усталости. Приезжаю — машины нет! Вернулся домой: вдруг они пасут «объект» и не могут пока позвонить! Когда и сегодня день прошел, у меня защемило, хотя и не очень: мало ли… Думаю, выжду до вечера, если не отзовутся, буду тебе звонить…
— Что-то не нравится мне это все! Ладно, ты, Щербатый, посиди на телефоне, а я попробую пробить кое-что…
Порывшись в записной книжке, Ростовский вспомнил про одного мента с Петровки, с которым познакомился пару лет назад. Тогда тот был еще майором и оказал небольшую помощь, не дав упрятать Ника по беспределу районных ментов. Дело выеденного яйца не стоило, но те так вцепились в загривок, почувствовав, что могут срубить капусты ни за что ни про что, и не шли ни на какие компромиссы. Тогда-то и выручил майор, причем совершенно бескорыстно, как говорится, поступил по справедливости. Однако Ростовский никогда не забывал добра и щедро отблагодарил его. Чтобы как-то, даже случайно, не подставить майора, Ростовский предложил называть его Петровичем. Так и прижилось это имя — Петрович с Петровки.
Сейчас Петрович был уже подполковником, но остался честным и отзывчивым. К нему и обратился за помощью Андрей, попросив его пробить по своим каналам, не случилось ли чего с Колей-Ватником и Толиком, назвав их, конечно же, настоящими полными именами.
Положив трубку на аппарат, Ростовский в ожидании ответного звонка от нечего делать задумался о Щербатом. Ему нравился этот довольно шебутной парень. Ему даже казалось, что тот чем-то напоминает его самого в юности.
