звонки дедушки из деревни, да его старенький, латанный-перелатанный рюкзак.
— Что это вообще такое? — помнился Сашка сквозь головную боль и противную, тягучую тоску.
— Она туманит твой разум, — судя по голосу, на Слепца это место никак не действовало. — Забирает все плохое, что у тебя есть. Она так питается.
— Ты тогда почему нормальный? — простонал Сашка.
— Я житель Леса, я отдаю ему свои дары. Лес получает от меня все, что ему нужно.
— А мне-то что делать сейчас?
— Не знаю
— Ну спасибо!
Сашка повалился на землю. Туманная Долина вгрызалась в его мозг, жадно присасываясь к малейшему неприятному воспоминанию и вытягивая его все больше на поверхность.
Вот мама, которая встречает его после школы с улыбкой и предлагает пообедать — и она же, с красным злым лицом, швыряющая в него поварешкой и кричащая: «Как же меня все достало!». Отец, который предлагает подвезти его до школы — и он же, дающий ему звонкую пощечину за полученное замечание в дневник. Дедушка, ведущий его под руку в первый класс в деревенской школе — и его бездыханное тело с разбитой головой под стеной дома. Приятели, протягивающие ему первую баночку пива с широкими улыбками — и их гогот, когда они показывают фотографии пьяного Сашки, склонившегося над уличной урной. И Женька, такая теплая, звонко смеющаяся совсем рядом — и ее безразличные глаза, когда она смотрела на него после первой встречи здесь, в Лесу.
Туманная Долина должна быть счастлива, ведь она получила столько пищи.
Но Слепцу надоело смотреть на страдания Сашки и находиться в его компании. Он ткнул его под ребра, приводя в чувства, а потом еще и шлепнул слегка по затылку.
— Да хватит уже, — раздраженно проговорил он. — Сопротивляйся этому.
Сашка в ответ что-то неопределенно простонал.
Слепец снова ткнул его под ребра.
— Лес не любит, когда ты счастлив без его участия. Слышишь? Сопротивляйся.
Сквозь сильную головную боль до Сашки все же донеслись эти слова. И он решил попробовать. Сперва ничего не получилось — Лес все равно выводил его на негатив и жрал все сильнее, перетряхнув, наверно, уже всю его жизнь. А потом он отыскал нужный ритм. Его швыряют к очередному образу, выворачивают его черную сторону наружу — а Сашка, тем временем, старается изо всех сил вспомнить все то хорошее, что связано с этим образом, и даже приукрасить его своими мечтами. Он нарисовал рядом с матерью ее безумно вкусный рыбный пирог и ее полные руки, что ловили его в детстве, когда он падал. Отец рассказывал ему множество интересных историй своей юности, дедушка водил на охоту, а Женя… Сгорая от стыда и волнения, Саня представил, как целует ее, тогда за школой, когда помогал перебраться через забор и сбежать от отца.
Именно последний образ его и спас. Что-то в глубине Леса возмущенно запыхтело, попыталось укусить посильнее, да в другом месте. Но молодой человек уже весь был поглощен своей фантазией.
Возмущенно храпя, Лес и самая жестокая, голодная его часть — Туманная Долина — отступили. А головная боль скрутилась и засела где-то в глубине мозга тонкой пульсирующей точкой.
Сашка не сразу пришел в себя. Постепенно в него начало просачиваться окружение. Сначала он услышал, как шуршат деревья на довольно сильном ветру. Затем до него донесся запах влажной земли и собственного пота. И только потом Саша смог раскрыть глаза и снова оглядеться. Только теперь он увидел, что темная долина окружена плотным кольцом гор. Вокруг не было ни единого намека на переход к той странной дороге «под и над Рекой».
Слепец стоял неподалеку. Его пустые неподвижные глаза смотрели куда-то в пустоту, а лицо было повернуто в сторону озера.
— Спасибо, — негромко сказал Саша, в горле у него пересохло.
Мальчик пожал плечами.
— Теперь ты можешь идти дальше и оставить меня в покое.
Саня кивнул, едва удержавшись от порыва снова поблагодарить.
— Ну, я пошел тогда…
Поднявшись на ноги, он неуверенно пошел вниз с холма.
Женя не знала, где теперь искать выход. Темный туманный лес, окружающий Нутро, оказался совсем небольшим — около пятидесяти шагов в одну сторону и в другую столько же. Дальше пройти было невозможно, ибо туман настолько сгущался, что превращался в подтаявшее сливочное масло, обжигающее лютым холодом при каждой попытке прикоснуться к нему. Поскитавшись некоторое время по сырому лесу, Женя в конце концов вернулась на поляну с Нутром и села прямо на землю, привалившись спиной к одному из деревьев.
Нутро уже перестало бушевать к этому моменту. Алая пульсация постепенно стихла, перейдя в слабое мерцание. На Женю оно и вовсе не обращало внимания, будто бы напрочь позабыв нанесенную ею обиду. «Похоже, оно не может влиять на меня без участия Лесоцаря, потому что я еще не полностью принадлежу Лесу», — решила Женя.
Чем дольше она смотрела на сплетение ветвей, что окружало Нутро, тем сильнее оно напоминало ей о том времени, когда мама пыталась заниматься макраме. Вернее, как, она сначала плела ловцы снов, а потом перебралась к браслетам и к полноценным большим настенным растяжкам — Женя не знала, как еще можно назвать эти огромные ажурные гобелены на стенах. Мама хотела их продавать, чтобы хоть как-то зарабатывать свои собственные деньги, однако в маленьком городке посреди тайги люди были практичными — суровая жизнь так приучила — никто не хотел платить за безделицы. Получить даром, в подарок — с радостью, а за кровные деньги — нет уж, увольте. Шло время, и квартира начала тонуть во множестве хлопчатобумажных нитей всех цветов и радуги и готовых изделиях. Еще хуже вышло с вязаными игрушками — большинство женщин старшего поколения умели вязать и могли соорудить нечто подобное самостоятельно, а молодежь просто смеялась над грубыми игрушками кустарной работы.
При виде матери Женя всегда удивлялась, насколько же сильно может захламлять жизнь хобби, именно такое, спокойное домашнее хобби, вроде вязания или раскрашивания картин по номерам. Ты занимаешься чем-то увлеченно, приобретаешь для этого необходимые материалы, делаешь еще больше и еще качественнее, количество готовых продуктов в доме растет, все знакомые уже устали от твоих подарков ручной работы — и вот ты в какой-то момент осознаешь, что окончательно потонул в своем хобби. Во всех смыслах.
Между тем, заниматься матери всегда было нужно чем-то. Она не могла просто так сидеть целыми днями дома у окна, попивая чай. Дочь уже выросла и не требовала много внимания. И вот Женина мать скакала от одного хобби другого, а углы квартиры заполнялись различными поделками, картинками
