чтобы громко присвистнуть. — Ты взял за идею жертвоприношения девственницы, и это работает.
Девственница, принесенная в жертву разгневанному богу.
— Очень похоже на «Призрака оперы». Мне нравится. И оно останется сексуальным, когда будет разорвано и брошено на пол в твою первую брачную ночь.
Я уставилась на себя. Я с трудом узнавала свое отражение. Я никогда не была такой гламурной. Платье было захватывающим дух и изысканным. Джада была права. В этом было что-то волшебное, что завораживало меня.
Я не была фанаткой красивых платьев. Я была той, кто носил халаты и кроксы. Той, кто ценил одежду за ее практическую пользу, а не за эстетику. Разорвано и брошено на пол. Вызывающие слова Джады, без сомнения, были рассчитаны на то, чтобы напугать меня. Ей не стоило утруждаться. Я и так была достаточно напугана. Я боялась не только того, что Ренато Де Санктис заявит о своих супружеских правах, но и того, кем стану в его руках. Моему телу нельзя было доверять рядом с ним.
Вито двигался вокруг меня, подкалывая ткань на талии и подчеркивая мои изгибы. Я никогда не выглядела так красиво. Спина была полностью открыта, как и еще не подшитое декольте. Мне не терпелось увидеть, каким будет конечный результат. Как только я подумала об этом, меня охватил стыд.
Молодец, Чарли. Ты как ягненок, которому не терпится узнать, каков на ощупь мясницкий нож. Это не свадебное платье, а жемчужно-кружевной комбинезон для пожизненно заключенного. Просто он белый, а не оранжевый. Возьми себя в руки, черт возьми.
Затем Джада заговорила, и все воздушные, романтические мысли вылетели из моей головы.
— Эй, когда ты отправляешь электронное письмо, то подписываешься как Чарли или Шарлотта?
— Шарлотта. А что?
Джада кивнула, её пальцы застучали по клавиатуре ноутбука, и вскоре раздался звук электронного письма, ушедшего в гиперпространство.
— Что ты только что отправила? — потребовала я и оттолкнула руку Вито, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее.
— Твое заявление об увольнении из больницы и отказ от учебной программы.
— Что? — это был внезапный удар в самое нутро. — Почему?
Джада пожала плечами, как будто это ее нисколько не интересовало.
— Приказ босса.
— Приказ босса? — я повторила пронзительным голосом. — Приказ босса?! — теперь я почти кричала.
Джада кивнула.
— Если тебе что-то не нравится, разбирайся с Реном.
Что-то внутри меня треснуло. Это была моя осмотрительность и чувство самосохранения. Оказалось, что давить на кого-то можно только до тех пор, пока не достигнешь его предела. Я только что обнаружила свой.
— Хорошо. Я так и сделаю. — выдавила я из себя, стиснув зубы так сильно, что почувствовала вкус металла.
Затем развернулась на пятках, гнев и разочарование нарастали во мне, как вулкан, готовый взорваться, и выбежала из комнаты.

Сонни изо всех сил старался не отставать от меня, пока я маршировала по коридору.
— У босса совещание, — предупредил он меня, когда я приблизилась к кабинету Ренато, единственной запертой комнате в доме.
— Мне все равно, — процедила я.
Он шагнул к двери.
— Что? Тебе приказано утащить меня, если я попытаюсь потревожить Его Величество?
Сонни фыркнул.
— Черт, нет. Я не должен прикасаться к Вам ни при каких обстоятельствах.
— О, правда? Приятно знать.
Я надвинулась на него, и он отскочил, чтобы не дотронуться до меня. Торжествуя, я дотянулась до дверей и толкнула их.
— Удачи, — пробормотал Сонни и исчез за моей спиной.
Семеро мужчин сидели за длинным прямоугольным столом во главе с Ренато.
Несколько из них вздрогнули от звука распахивающихся дверей, а один потянулся за своим пистолетом, но затем остановился. Разумеется, никто не доставал оружие в присутствии Ренато без его разрешения. Мужчине действительно нравилось контролировать других.
— Шарлотта. Чем мы обязаны такому удовольствию? — Ренато промурлыкал. Он не выглядел раздраженным моим внезапным появлением.
Я скрестила руки, и его взгляд упал на мою грудь. Внезапно вспыхнул гнев, и его слабое недоумение мгновенно сменилось яростью.
— Оставьте нас.
Едва эти слова слетели с его губ, как все собравшиеся стали поспешно покидать комнату. Я смотрела в его горящие глаза на протяжении всего общего ажиотажа, пока скрипели стулья и пустела комната.
За последним из мужчин закрылась дверь, и мы остались одни. От мрачного взгляда Ренато у меня по спине пробежала нервная дрожь. Моя храбрость, рожденная праведным гневом, покидала меня сейчас, когда я нуждалась в ней больше всего.
Он медленно встал, приглаживая рукой свои темные волосы, на его сильном предплечье выпирали вены. Почему его рукава закатаны? Разве он не знал, что это делает с невинными прохожими? Вероятно, знал и наслаждался этим. Он явно был садистом.
— Прежде чем ты начнешь тираду о своей последней проблеме, связанной с твоим положением, позволь мне внести ясность.
Он подошел ко мне, а затем протянул руку к моему полузашитому лифу.
Я вздрогнула от неожиданности, когда его палец коснулся изгиба моей груди. Не материала платья, а моей кожи.
Задыхаясь, я посмотрела вниз. Из-за моих неосторожных движений края платья распустились, и моя грудь грозила вывалиться наружу. Соски были едва прикрыты, внутренние изгибы обеих сисек были выставлены на всеобщее обозрение, в то время как все остальное находилось в опасной близости от того, чтобы вырваться на свободу.
Загорелая рука Ренато казалась огромной и шокирующей на фоне бледного изгиба моей груди. Это было так по-мужски, и от нее исходила такая аура сдерживаемого насилия, что я не могла отвести взгляд. Его палец прошелся по пухлой выпуклости, скользнул под изгиб, каким-то образом разминая меня лишь с его помощью. Это было лучше, чем всё, что я когда-либо чувствовала раньше.
Затем его рука натянула материал на мою обнаженную кожу, и пальцы коснулись моих напряженных сосков. Черт, мои соски превратились в твердые маленькие камешки под его случайным прикосновением. Нуждающаяся, распутная и беспечно забывающая о том факте, что меня не должен возбуждать этот мужчина. Этот монстр, напомнил мне разум. Но для моего тела было уже слишком поздно. Оно отчаянно хотело большего.
— Ты не будешь разгуливать по дому в таком раздетом виде. Ты не позволишь ни одному мужчине здесь, кроме меня, твоего мужа, увидеть, что скрывается под твоей одеждой, или будешь страдать от последствий.
Во рту стало сухо, как в аду.
— Что за последствия?
— Ты узнаешь, bambina, если не прислушаешься к моему предупреждению. Я не допускаю угроз в своем присутствии, и это включает в себя всё это.
Он скользнул рукой от выреза платья вниз до талии.
— Мое тело? Вряд ли это смертельное оружие. —
