— Марат!
— Что с ним?
— Он молчит!
— Но…
Не стала дослушивать, впав в ускорение, метнулась к оставшимся ученым. Задыхаясь, но вовсе не от бега, выпалила свои опасения.
— Я думал, у нас больше времени, — протянул умник.
Еле сдержалась, чтобы его не ударить!
— Сделайте что-нибудь!
— Милая, я уже говорил, невозможно что-то сделать!
— Дайте ему моей крови!
— Это будет лишь временным эффектом, к тому же, я не могу ручаться, что все пойдет быстрее, чем сейчас.
— Я прошу вас!
— Я вам еще раз повторяю…
— Делай, что она говорит!
Над ухом послышался щелчок взведенного курка. Дуло серебристого пистолета, выглядывающее из-за плеча, красноречиво смотрело в грудь ученого.
— Вы с ума сошли?
— У тебя две секунды.
Профессор посмотрел на меня, потом на Эрика, покачал головой и выдавил, словно через силу:
— Хорошо. Пойдемте.
Через десять минут я наблюдала, как темно-красная кровь скользит по прозрачной трубочке в вену моего гения. По признанию Виктора Михайловича, еще чуть-чуть, и спасать было бы некого. А сейчас, возможно, удастся откатить его состояние назад.
— Где Руслан?
— Возится с Арсеном.
— Позовешь?
Эрик кивнул, покосился на ученого и вручил мне свое оружие.
— Держи, на всякий случай.
Видимо, он, как и Кольцевой-младший, мало кому здесь доверял. Я благодарно кивнула.
— Давай же, милый, умоляю, — прошептала, погладив опять покрывшуюся морщинами кожу гематолога. — Борись, ты же очень сильный. Сильнее меня так точно. Как ты оставишь свою девочку? Что я буду без тебя делать?
— Жить…
Я чуть не подпрыгнула, услышав до боли желанный голос, и не сразу поняла, что прозвучал он не только у меня в голове. Не до конца веря в происходящее, всмотрелась в родное лицо. Из-под чуть приподнятых век лились слезы, пересохшие губы произносили слова с видимым трудом, но это случилось: он пришел в себя!
— Марат! — я бросилась к нему, но вовремя одумалась, и прижималась к груди очень аккуратно, чтобы, не дай Бог, не задеть многочисленные проводочки. — Мой хороший!
— Привет, — раздался едка слышный шепот.
— Я так рада, что ты проснулся.
— Прости, девочка моя.
— За что мне тебя прощать?
— Моя вина, что так все вышло.
— Ты ни в чем не виноват!
— Не спорь.
— Не буду! Господи, спасибо!
— Милая, не плачь, пожалуйста, — слабая рука коснулась вздрагивающей макушки, провела. — Это разрывает мне сердце.
Вопреки обещанию самой себе больше не реветь я всхлипывала, стараясь не зарыдать в голос.
— Брат, ты очнулся!
Руслан ворвался в комнату, снес стоящую на его пути доску для записей, перепрыгнул через стул и рухнул на колени с другой стороны кушетки.
Марат медленно повернул голову к нему.
— Какой ты громкий, братишка, — на бедно-сером лице появилось подобие улыбки. — Рад тебя видеть.
— А я-то как рад! Ты нас капец как напугал!
— Как всегда…
— Не болтай! Ну ничего, раз проснулся, дальше пойдет как надо. А то твои умники вопили, что все плохо. Козлы!
— Прости, Руслан, но они говорили все верно.
— О чем ты?
— Руслан… — медленно движение, и покрасневшие глаза находят мои, — Вероника… Я вас так люблю!
— Мы тебя тоже, мой хороший!
— Эй, давай только без этого, брат!
— Дайте мне сказать.
Мы заткнулись, наблюдая, с каким трудом ему дается каждое слово. Хотелось помочь, поддержать, успокоить… но фактически это он успокаивал сейчас нас.
— Ребята… вы такие… вы — моя семья. Вероника, девочка моя, ты же знаешь, как сильно я тебя люблю? — киваю, глотая слезы. — Клянусь, я бы подарил тебе весь мир, будь у меня…чуть больше времени.
— Ты уже подарил!
— Я счастлив, если ты и правда так думаешь. Будь и ты счастлива, любовь моя. Пусть…ты заслуживаешь этого. Я видел!
— Я люблю тебя!
Хриплый тихий смех.
— Какая ирония. А ведь я мечтал это услышать…долгие годы.
— Марат!
— Все хорошо, Вероника. Руслан, береги нашу девочку, она сокровище. Брат, прости за все, я…я не мог поступить иначе. Ты же знаешь?
— Да.
— Это хорошо. Я вот думал: как бы мы жили, не сделай я то, что сделал…
— Брат, черт!
— Тише-тише. Я все понимаю. И все равно…мне жаль, что так вышло. Ты был…охренительным старшим братом! Я горжусь тобой…
— Это я тобой горжусь!
— Конечно, я же гений… Берегите друг друга, ладно? Я…
Что еще он хотел сказать, мы так и не узнали. Полушепот перешел в хрип и прервался. Лаборант Антон, вероятно, стоявший все это время в дверях, метнулся к технике. Мы проследили его взгляд: на экране шла идеально прямая линия.
Постаревший за несколько минут Марат умер, сжимая обеими руками наши ладони.
Эпилог
Семь месяцев спустя
Я шла вдоль кромки прозрачной воды, вдыхала соленый морской воздух и улыбалась. Нет, пустота, поселившаяся в груди после похорон Марата, никуда не делось, а, возможно, даже расширилось. Просто сейчас, попав туда, куда когда-то стремился и он, пришло ощущение теплоты. А вдруг книги не врут, и его душа идет со мной рядом, радуется покою и умиротворению и наслаждается бризом? Хотелось бы в это верить. Это все, что мне остается.
Я покидала бункер, в котором за короткое время успела и стать счастливой, и снова познать убийственную горечь потери, с тяжелым сердцем. Не хотелось оставлять Руслана, разом осунувшегося и, кажется, даже потемневшего от невосполнимой потери. Я старалась находиться рядом, не утешала или успокаивала, какие вообще слова можно в такой ситуации подобрать, чтобы стало легче? Просто была близко, чтобы он чувствовал поддержку. Они всегда были вместе, я прекрасно понимала, как страшно и одиноко ему сейчас. Это как потерять часть самого себя. Возможно, рано или поздно желание жить и появится, но таким, как прежде, не станешь уже никогда. Не получится.
Мужчина принимал мою ненавязчивую заботу молча. Так мы прожили почти две недели, пока однажды ночью он не исчез. Ушел, не сказав ничего, не оставив банальной записки или чего-то вроде. Утром, довольно поздним, я пришла в комнату, где он жил — бывшую палату Марата — чтобы позвать на завтрак, а его нет.
