Растрепанное, как и обычно, яйцо все еще походит на инопланетянина, а, восседая на несоразмерно большом для него стуле взрослого землянина, еще и на смешного полурослика. Айзек пристально вглядывается в него. В напоминающих два огромных хрустальных шара глазах Эгга отражаются звезды – так ясно, будто все они на самом деле сверкают по ту сторону его роговицы. Желтизной его кожа не уступает солнцу, а бугристой поверхностью – изрезанной кратерами луне. Белоснежный мех светится даже в сгустившихся сумерках. В памяти всплывают обрывки статьи, которую Айзек когда-то вычитал в мужском журнале. В ней приводился сомнительный список вещей, якобы помогающих справиться с плохим настроением. Солнечный свет. Общение с золотистыми ретриверами. В Эгге есть немного и от солнца, и от ретриверов. Айзек с Мэри всегда хотели завести собаку. Маленький комок чистой радости, который освещал бы даже самые пасмурные их дни.
«Эгг – хорошее яйцо», – думает Айзек, и его губ касается слабая улыбка. Он осознает, как сильно не хочет с ним расставаться. К горлу подступает комок.
– Вам удалось наладить контакт? – наконец прерывает молчание Айзек.
– Д’а.
– Отправишься домой?
– Д’а.
– Когда?
– Жабба.
– Завтра?!
– Д’а.
Айзек изо всех сил старается скрыть, как расстроен.
– Почему так скоро? – спрашивает он.
Эгг просто пожимает плечами.
Айзек медленно выдыхает. Ему кажется, что он вот-вот упадет со стула. В груди снова разверзается пропасть. Он заталкивает эмоции поглубже.
– Тогда у меня есть тост, – объявляет он неожиданно низким голосом.
– Дож.
– За тех, кого мы потеряли.
– Жадебо бы бодебяси.
– И за друзей, которых приобрели.
– Жа дуже бодобы биобекси.
Они чокаются бутылками. Точнее, чокается Айзек, а Эгг недоверчиво наблюдает за его действиями. Он даже немного отшатывается, как будто боится, что Айзек передумает и отберет у него бутылку. Улыбнувшись, Айзек отхлебывает пива. Из груди снова вырывается тяжелый вздох.
«Не оставляй меня», – хочет попросить он.
– А как ты попадешь к себе? – спрашивает он вместо этого.
– Секс.
Айзек, вскинув бровь, смотрит на Эгга. Похлопав глазами, тот повторяет. Протяжное «е» без лишних призвуков дается ему нелегко. Сейчас он как никогда похож на обезьяну.
– Сеееееееееес, – выводит он с таким усердием, что даже плюется.
– Лес, – догадывается Айзек, кивая. – Тебя заберут из леса?
– Д’а.
– Понял. – Айзек делает еще один глоток пива.
– А дебош?
Айзек усмехается, хотя ему вовсе не весело.
– Без проблем, отвезу.
Эгг благодарно кивает и делает большой глоток пива, после чего немедленно давится, морщится и с отвращением констатирует:
– Блэ.
Айзек снова улыбается. И снова вздыхает.
– И что я буду без тебя делать?
Эгг не отвечает. Айзек отхлебывает побольше пива – на этот раз главным образом для того, чтобы залить подступающую к горлу панику. Вот и все, получается. Завтра Эгг его бросит. Завтра Айзек останется совсем один. Что он будет делать? Айзек наблюдает, как Эгг снова присасывается к своей бутылке, на этот раз изображая удовольствие. Ну, хотя бы ему не грозит одиночество. А вот Айзеку остается только завидовать. Интересно, о чем он сейчас размышляет? Что происходит за этими космическими глазами? Наверняка он в восторге. Наверняка думает о своей семье, о поисках нового дома. Айзеку даже в голову не приходит, где на самом деле бродят мысли Эгга, – по иронии судьбы замки, ключи и спрятанные за дверями секреты заперты в самых потаенных уголках его сознания. Айзек понятия не имеет, что Эгг давно хочет задать ему пару вопросов. И что, более-менее овладев необходимыми лингвистическими навыками, он решил, что вполне способен самостоятельно найти ответы. Теперь Эгг знает, что Айзек хранит ключи в гостиной – в правом ящике тумбы, на которой стоит телевизор. Если остальные ключи лежат там же, велика вероятность, что Эгг отыщет среди них и ключ от комнаты на верхнем этаже дома.
Завтра Эгг воспользуется этим ключом. Завтра карточный домик Айзека рухнет.
Восемь
Если бы они жили в одной из историй Мэри Морэй с иллюстрациями Айзека Эдди, Эгг никогда бы не открыл ту дверь на верхнем этаже дома. А даже если бы и открыл, то обнаружил бы за ней домашних зверушек, дружелюбных гиббонов, множество тостов с фасолью и кучу других вещей, которые он полюбил за время своего пребывания на Земле. Если бы они жили в одной из историй Мэри, Эгг не покинул бы его. И Мэри не покинула бы. И Айзеку не пришлось бы ничего прятать за закрытой дверью. Он жил бы долго и счастливо. Но суровый закон жизни гласит: там лучше, где нас нет. А там, где Айзек, просветов не бывает в принципе. Ему не посчастливилось оказаться в одной из историй Мэри. Жизнь вообще имеет мало общего с детскими книжками. Эгг вот-вот откроет дверь, и хрупкая реальность, которую Айзек по кусочкам собирал все последние месяцы, снова разлетится вдребезги. Вот тебе и исцеление. Вот тебе и счастливый конец.
Как в любой стоящей иллюстрированной книге, день начинается с пробуждения главного героя. Айзеку снилось, как они с Эггом летят на ракете к тому огромному космическому кораблю, а по радио играет песня Raindrops Keep Fallin’ on My Head. Так Айзек и догадался, что спит: даже если в ракетах предусмотрены радиоприемники, вряд ли там бы ловило «Релакс FM». Он разгоняет остатки сна. Сердце сжимается из-за того, что Мэри по-прежнему нет рядом, но уже не так сильно, как несколько месяцев назад. Должно быть, похожим образом люди учатся ходить, потеряв ногу. Потом он вспоминает, что сегодня – последний день Эгга на Земле, и его сердце сжимается снова. Айзек садится в постели и по отфильтрованному занавесками солнечному свету пытается определить, который час. А черт его знает. С каждым днем светает все раньше. Он зевает и поворачивается к двери. Эгг явится с минуты на минуту. Вот сейчас. Прямо сейчас. Хмурясь, Айзек приподнимается на локте и пытается через приоткрытую дверь выглянуть на лестничную площадку. Никаких признаков Эгга. Конечно, он давно перестал кричать, но его приближение с завтраком в маленьких ладошках всегда выдает неуклюжее топ-топ-топ. Айзек пытается найти хоть какое-нибудь объяснение – и ничего хорошего ему в голову не приходит. Сегодня Эгг собирался отправиться к своим. Но точного времени он не назвал. Айзек сглатывает, вскакивает с кровати, быстро натягивает халат и сбегает вниз по лестнице.
На кухне Эгга нет. В гостиной тоже. Его нет ни в коридоре, ни в ванной на первом этаже, ни в чулане под лестницей, в котором он иногда любил возвести себе крепость из консервных банок с фасолью. Айзек
