варианты и выбрать из них самый вроде бы осуществимый. Она думала спокойно и методично, немного даже удивляясь собственному спокойствию, знакомому спокойствию. Точно так же чувствовала себя Шеветта в Бивертоне, в ту ночь, когда она перебралась через колючую проволоку, взяла и перебралась, ничего не планируя заранее. А еще в тот раз, когда эти шоферюги-дальнобойщики решили затащить ее в свою спальную конуру; она тогда сделала вид, что не имеет, собственно, ничего против, а затем выплеснула одному из них в морду целый термос горячего кофе, врезала другому ногой по балде и выскочила наружу. Шоферюги искали ее битый час, светили повсюду и фарами, и фонариками, а она все лежала и лежала в болоте, в кустах, и боялась пошевелиться, а комары жрали ее заживо. Так и стоят перед глазами ослепительно-яркие лучи, пляшущие на чахлых болотных кустиках.
Все, площадка. Шеветта отступила от лестницы, стараясь держать связанные руки на виду, а то еще что подумает. Мужик спустился быстро, бесшумно и даже красиво – ни одного лишнего движения. Только сейчас Шеветта обратила внимание, из какой странной ткани сшит его дождевик – ни малейшего глянца, и даже не матовая она, а словно вообще не отражает света, нисколько. А на ногах – ковбойские сапоги, тоже черные. Бегать в таких не хуже, чем в кроссовках, хотя мало кто об этом догадывается.
– Где они?
Короткая улыбка, мгновенная вспышка золота. Темно-русые волосы гладко зачесаны назад. Демонстративное движение стволом – чтобы Шеветта не забывалась, не думала ни о каких глупостях. Рука, держащая пистолет, начинала потеть, под белой резиновой перчаткой угадывались темные капли влаги.
– Дальше можно спуститься на… – Шеветта осеклась. Желтая корзина подъемника была наверху, точно на том месте, где ее оставили они с Сэмми Сэлом. А как же этот-то поднялся и японец тоже?
Новый проблеск золота.
– Мы воспользовались лестницей.
Ну да, служебная лестница, для маляров, стальные, чуть не насквозь проржавевшие скобы. Мало удивительного, что у японца поджилки потом дрожали.
– Так что, – спросила Шеветта, – ты идешь?
По пути к подъемнику она старательно смотрела себе под ноги, чтобы не забыться, не взглянуть назад и вверх – что там делает Сэмми. Спуститься он не мог – если медленно, осторожно, то не хватило бы времени, а скатываться по трапу быстро, так это какой бы грохот стоял.
Шеветта перекинула ногу через высокий пластиковый борт и беспомощно оглянулась. Золотозубый подсадил ее, затем тоже влез в корзину и выжидательно замер.
– Этот вниз, – сказала она, указывая на один из рычагов.
– Давай.
Шеветта сдвинула рычаг на деление, на другое; снизу донесся вой мотора, корзина поползла под уклон. Внизу, под лампочкой, заключенной в мятую алюминиевую сетку, виднелся пятачок света. Интересно, подумала Шеветта, а что бы было, если бы Фонтейн или там кто еще появился бы сейчас, пришел бы, скажем, электрическое хозяйство проверить? Пристрелил бы его этот хмырь, точно пристрелил бы, а если двое или трое – всех бы пристрелил. Перещелкал бы одного за другим, а потом скинул в воду, это ж у него прямо на морде написано, большими буквами.
Он вылез из корзины боком, не спуская с Шеветты глаз, затем помог и ей. Помост под ногами ощутимо вибрировал – снова поднялся ветер, и мост гудел, как гигантская эолова арфа. Издалека доносились обрывки смеха.
– Где? – спросил бандюга.
– Вон тот, розовый с черным. – Шеветта указала связанными руками на два велосипеда.
Бандюга даже не сказал «иди вперед» или там «достань», а только молча махнул пистолетом.
– Держись подальше, – сказал Шеветтин велосипед, когда до него оставалось футов пять.
– В чем дело?
Толчок стволом в спину, не то чтобы болезненный, но неприятный.
– Второй велосипед выступает, у этой рухляди охранная система.
Шеветта нагнулась, нажимом большого пальца освободила велосипед Сэмми Сэла, однако не стала просовывать руку в распознающую петлю.
– Ты что, засранец, английского языка не понимаешь? – угрожающе процедил велосипед. – Может, тебе по-другому объяснить?
– Выключи его, – скомандовал бандюга.
– О’кей.
Шеветта знала, что нужно сделать это одним быстрым движением – взяться двумя пальцами за резиновую изолирующую покрышку и качнуть велосипед в сторону.
А вот что бандюга наклонился так низко, что рама влепилась прямо в его пистолет, – это уж было чистым везением. Конденсаторы энергетических тормозов выбросили весь свой заряд в охранную систему, замаскированную липовой ржавчиной и артистически замусоленной проводящей лентой; рванувшись наружу, заряд превратился в короткую ослепительную молнию. Бандюга громко ударился коленями о помост, глаза его помутнели, на губах раздулся и тут же лопнул серебристый пузырек слюны. Шеветте показалось даже, что над тупорылым пистолетом поднимается струйка пара.
– Беги, – скомандовала она себе и пригнулась, но тут послышался звук, похожий на суматошное хлопанье крыльев, а еще через мгновение какой-то длинный черный предмет ударил полуобморочного бандита по спине, бросил его ничком на помост. Рулон толя; Шеветта подняла голову. Сэмми Сэл стоит на одной из углепластовых стяжек, обхватив рукой вертикальную опору. Стоит и улыбается, хотя нет, не может она этого видеть, слишком уж далеко, да и темно тоже.
– Ты забыла, – сказал Сэмми и бросил вниз что-то маленькое и темное. Ни на что не надеясь, Шеветта подняла связанные руки и выхватила из воздуха гладкий продолговатый футляр – очки словно сами стремились к ней вернуться. Она так и не поняла, зачем Сэмми это сделал.
И никогда уже не поймет – тупорылый пистолет разразился долгим кашляющим звуком, засверкали, сливаясь воедино, голубые вспышки; Сэмми Сэл качнулся назад и исчез, словно его и не было никогда на этом месте.
Шеветта бросилась бежать.
19
Супербол
Красная пластиковая змейка, пропущенная сквозь стальной кронштейн скиннеровского стола, цепко держала Ямадзаки за руки, не позволяя подняться с колен. Где-то вдалеке дробно застучал и тут же смолк автомат – или какой-нибудь пневматический инструмент.
Голова Ямадзаки кружилась от сильного едкого запаха; чуть подумав, он решил, что это – запах его собственного страха.
На столике прямо перед глазами стояла щербатая тарелка с пятном засохшей зеленоватой грязи на краю.
– Все, что у меня есть, я ему так и сообщил, – сказал Скиннер, поднимаясь на ноги; его руки были связаны за спиной. – А ему не надо. Никогда не угадаешь, что им надо, верно?
Миниатюрный телевизор соскользнул с края кровати и грохнулся об пол, плоский экран вылетел и повис на радужной ленте кабеля.
– Мать твою.
Скиннер нагнулся и сморщился от боли; Ямадзаки был уверен, что старик сейчас упадет, однако тот наклонился вперед, чтобы удержать равновесие, и шагнул раз, другой.
Ямадзаки напряг
