Шаги по дорожке, стук калитки... Бряканье ключа в дверном замке...
Ковалевич, блаженно жмурясь, смотрел на дверь. Сейчас она откроется, и в эту комнату впорхнет эфирное создание, воплощение красоты... Его надежда и защитница...
Когда в комнату вошли два угрюмых мордоворота характерной наружности, старый еврей все еще верил в существование светлой и бескорыстной любви...
6
Разумеется, везти к себе домой, в холостяцкую однокомнатную квартиру, насквозь пропахшую табачищем, посторонних ему женщину и ребенка Василий не мог. Тем более ребенка... Настенька смотрела на здоровенного дядьку с откровенным испугом и жалась к матери, готовая в любой момент залиться слезами. Оно и понятно – для нее сейчас Василий ничем не отличался от той троицы. А объяснять... Да что можно объяснить пятилетнему ребенку, пережившему стресс, который и не каждому взрослому по силам?!
Поэтому Скопцов принял нелегкое для себя решение – направился в квартиру матери...
...С матерью у него отношения сложились не самые простые. Доктор наук, профессор Красногорского университета, она сейчас работала в Германии, в Бремене. Вроде бы все у нее там было нормально – хорошо устроилась, наметился брак с немцем, коллегой... Но она не понимала своего сына. Ни тогда, когда он оставил университет из-за так называемой "несчастной любви"... Ни тогда, когда он отправился в Чечню, пусть и не добровольцем, но в то же время не пытаясь отмазаться... Ни теперь, когда он категорически отвергал ее предложения перебраться в тихую и спокойную Европу, оставив "эту варварскую страну" на произвол судьбы...
А Василий, как ни старался, не сумел объяснить матери, почему он поступает именно так, а не иначе.
Но тем не менее отношения у них были ровные, доброжелательные. Вот только двухкомнатная квартира, принадлежащая матери, оставалась для него табу. Не любил он там бывать. Почему – сам не знал. Может быть, потому, что все его детство прошло с бабушкой, в той самой квартире, где он сейчас и жил. А к матери он приходил в гости. Ей всегда было некогда – то она училась, то писала диссертацию, то отправлялась в командировку.
Скупой короткий поцелуй в щеку, короткий мазок руки по волосам... И он опять остается с бабушкой.
Только за квартирой все же должен был кто-то присматривать. И Василий вынужден был приезжать сюда хотя бы раз в неделю, в тот день, когда приходила уборщица. Ну и прочие мелочи. Заплатить за электричество, за коммунальные услуги... За телефон...
Скопцов втащил сумки на третий этаж стандартного панельного дома, открыл дверь и предложил Татьяне:
– Проходите, не стесняйтесь...
– Да я и не стесняюсь. – Женщина гордо повела плечиком и, обнимая дочку, прошла внутрь.
Пока Василий втащил сумки и разулся, она уже была в комнате. Стояла посредине, с любопытством оглядываясь по сторонам:
– Это и есть твое "надежное место"?
– Ну да... – Скопцов тоже оглянулся вокруг. – А что? Не нравится?
– Не знаю, чем было хуже у Марины? – Женщина даже улыбнулась слегка.
– До сих пор не поняла? – вопросом на вопрос ответил Василий.
Лицо Татьяны изменилось, она прижала к себе девочку:
– Извини, Вася. И... Спасибо тебе.
– Ладно, обустраивайтесь!
Скопцов снял ключи от квартиры матери с общей своей связки, протянул Татьяне:
– Держи. Но выходить пока я бы тебе не советовал. Эта хата надежна. Я ничем с тобой не связан, а это жилище ничем не связано со мной. Тебя здесь никто не найдет. Ну а я поехал...
Василий направился к двери.
– Подожди, Вася... – Татьяна шла следом.
– Завтра заеду, узнаю, как тут у вас дела...
– Подожди... – Женщина осторожно коснулась его руки. – Спасибо тебе... И извини меня...
– Да пустое! – отмахнулся Скопцов. – Это я пошутил неудачно!
– Не за то... – Женщина отвернулась. Но даже со спины было заметно, как вдруг покраснели мочки ее ушей. – Там, во дворе... Я вдруг подумала, что ты прикуришь и... уйдешь. Оставишь нас... Ты не представляешь, как мне было страшно!
– Ну, знаешь!..
Василий вспыхнул было, но тут же остыл. Она ведь не виновата в том, что живет в городе, что никогда не была на войне и не знает того, что спецназ своих не бросает. При любом раскладе...
– Короче, проехали!
Развернувшись, Скопцов чуть ли не бегом выскочил на площадку. Он не хотел продолжать этот разговор. Все равно ничего не сможет ей объяснить. Просто живет он так... Руководствуясь правилами войны...
"А ведь она очень красивая..." – думал Василий, спускаясь по лестнице.
Глава 9
1
Спец был занят делом. Сидя за столом и тихонько мурлыкая себе под нос какую-то мелодию, он готовил к завтрашней работе патроны.
К боеприпасам он всегда относился бережно и с любовью. Каждый боевой патрон – это чья-то жизнь... Или чья-то смерть... Его всегда волновали эти маленькие, но тяжелые цилиндрики – настоящие властители человеческих жизней.
Спец осматривал патроны. Искал мелкие, незаметные дилетанту повреждения, которые завтра могли бы привести к срыву "заказа". Высматривал пятнышки окиси у капсюлей, проверял, не болтается ли пуля в гильзе... Он привык работать так: один выстрел – одно попадание. Одно попадание – один труп.
В остальном проблем не будет. Сегодня он тщательнейшим образом изучил места предстоящей работы, определил маршруты выдвижения и отхода после акции, прикинул, каким образом лучше работать.
Он одинаково хорошо умел пользоваться винтовкой и пистолетом, ножом и обыкновенной веревкой. Здесь, в этом "заказе", годилась только винтовка – Зуб сразу предупредил, что оба объекта имеют специальную подготовку. Стало быть, нежелательно приближаться к ним. И работать придется с дальнего расстояния. В городских условиях это, конечно, сложнее. Но ему такое не в первый раз.
Закончив осмотр патронов, Спец сложил их в небольшую, чем-то напоминающую портсигар коробочку. Закрыв ее, сунул в карман висящей на вешалке куртки. Старательно застегнул клапан.
Первым будет тот, что постарше. Сразу, с утра, когда у ментов пересмена. Второй – немного попозже, в течение дня... Но в любом случае он управится за этот день. А пока – спать. Здоровый и глубокий сон – залог завтрашнего успеха.
2
Василий долго не мог уснуть. Сказалось пережитое им нервное возбуждение, мощнейший выброс адреналина в кровь. Поэтому он все вспоминал подробности дневной схватки.
Он вовсе не страдал излишней мнительностью. Ему и ранее приходилось не только бить, но и убивать людей голыми руками. Но там, в Чечне, это были враги. Чужие... А здесь... Какие-никакие, но все же свои... То есть сейчас вставали проблемы в области морали. Вот он и старался проанализировать, насколько правильным был его поступок.
