траву, то ли кто-то подкрадывается. И Гордея долго нет.
Может проверить, как он там? Вдруг нужна помощь?
Решившись, я оперлась ладонью о снежную землю и поднялась. Стряхнула с юбки грязь. Как же надоела эта непрактичная одежда. В такие минуты я страшно скучала по оставшимся в старой квартире джинсам и штанам.
Только собралась наклониться за лампой, как из-за спины на меня упала тень. Кто-то хрипло крякнул, прижался к моей спине и схватил одной ладонью мои волосы, а второй припечатал рот.
– Пикнешь – удавлю, – раздался в ухе прерывистый, сиплый шепот. – Я говорил одной идти, говорил – мальцу не жить? А ты чего, подмогу привела?
Значит, видел Гордея? Боже, надеюсь с приставом все в порядке.
Мужчина был в плаще, с натянутым на голову капюшоном. Высокий, не старый, и – я чувствовала это каждой клеточкой своего тела – невероятно силён.
– Кто вы? Что вам от меня нужно?
Похититель резко развернул меня к себе лицом и стащил с головы капюшон. Увиденное, заставило меня затаить дыхание. Колени стали ватными. Не держи он меня, в ужасе свалилась бы в сугроб. А так открыла рот и пялилась как на еще одно привидение.
– Савелий?
Ветер, разметав мои волосы, швырнул их мне в лицо.
Нет, я ошиблась. Похож до мельчайшей черточки, но это точно не Савелий. Тот сейчас в арестантской. Да и взгляд у этого осмысленный, морщин на лбу больше, неопрятная щетина, на лице ни тени улыбки.
Дура, какая же я дура! Не додумалась, что у Арутникова может быть брат-близнец и попала в руки настоящего убийцы. Потому и пальчики Савелия на месте преступления не нашли. И отсутствие попыток спасти при аресте любимую госпожу. Он же даже не рыпнулся. Стоял, улыбался, наблюдая, как ее ведут к полицейскому экипажу.
Картина теперь складывается отчетливая. Не то, что раньше, будто смотришь сквозь размытое стекло.
– Простите, обозналась, господин Арутников, – собрав всю смелость в кулак, я сделала максимально непроницаемое лицо. – Уж больно вы похожи на своего брата. И все же, где Тишка? Зачем вы выкрали его и позвали меня сюда? Что вам от меня нужно? Неужто так сильна ваша любовь к госпоже Хрумской, что думаете обменять меня на нее?
Мужчина ощерил щербатый рот.
– Слыхал я от своих, будто шибко ты умная барышня, Софья Алексевна. Нонче убедился.
– А брата вам не жалко? Подставили родного человека.
– А чего Савке будет-то? Что цирк, что каторга. Он же как дитё малое, не понимает ничего. Да и нет у вас супротив него доказательств. Назначат суд и отпустят. А Полечке там нельзя. Она же хрупкая как цветок. Завянет еще. Я ж не токмо тебя, и картину взамен нее отдать готов. Мне не жалко.
– Ваша любовница ради этой картины сгубила с вашей помощью несколько человек, а вы вот так просто с ней распрощаетесь?
– То месть ее великая свершалась, – пожал он плечами. – Мне энта мазня без надобности.
Хватка на моей шее ослабла, но вырваться при всем желании не выйдет. Малейшее движение и поминай как звали. Мужчина, судя по всему, не самый толковый. Но с нахрапа такого не взять. Надо действовать тоньше. Для начала, втереться к нему в доверие…
– Господин Арутников, может, поближе познакомимся? Как вас зовут?
– Артемкой кличут, – с подозрением прищурился он.
– Артемий Глебович, значит. Экий вы ловкий, – улыбнулась я, положив ладонь на внушительную грудь. – И от полиции ушли, и план вон какой придумали, меня заманили. Тоже при цирке служите?
– Так, подмогаю мальца. А от полиции чего б не уйти, ежели сам господь отвел? Городовые когда налетели, я как раз с порученьицем отбыл.
– А силищи-то у вас сколько, – примерилась я взглядом к видневшимся очертаниям бицепса. – Явно поболее чем у братца? Надеюсь, пристав после встречи с вами живой, а то кто же будет договариваться об обмене?
– Живой, – хмыкнул Артемий. – Чего ж ему сделается? Я ж так, с легоньца по холке вломил. Очухается и поедет в участок.
– А Тишка?
– Малец мне ни к чему. Будет свободен, как токмо Полечка выйдет на волюшку.
Да уж, Артемий оказался намного болтливее брата.
– Как же вы ее любите, – жалостливо покачала я головой.
– Полечка хорошая. Судьба тяжелая у ней, энто правда, вот характер сызмальства и закалился. Да ежели б не она, померли бы мы с Савкой в канаве. А Полечка нашла, обогрела, работу по умениям дала. Люблю, говорите? Да я ее на руках носить готов. Подумаешь, убила… Энтот выродок ее по миру пустил, без копейки оставил, горемычную. Одну на всем белом свете. Будь моя воля, я б ей ладошки пачкать не дал, сам бы на тот свет отправил. Да ей хотелось в глаза ему глянуть, бесстыжие. В последний раз.
– А остальных за что? – не выдержала я попытки обеления законченной преступницы. – Господа Осипов и Хвалёнов? Барышня Олейникова? Они-то в чем перед вами повинились?
Мужчина недобро усмехнулся.
– Ворьё пожалела?
– Воры, не воры – они тоже люди.
– Они прибрали к рукам то, что им не принадлежало и за энто поплатились. С барышней, верно, вышло досадно, но неможливо было иначе. Она Полечку в лицо видала. Ежели не подчистили бы за собой, живо бы в полицию сбёгла.
– Значит, если с обменом не выйдет, и меня пустите в расход?
Артемий насупился.
– Очухается твой пристав, отправлю за Полечкой. Пойдет в отказ – поляжете с ним туточки, на кладбище. И концов прятать не надобно. Продам мазню, стану новым хозяином цирка и поедем, как раньше, по городам и весям.
Выходит, план, на случай неудачи, он уже подготовил. Умно!
Внезапно, за спиной Артемия что-то мелькнуло. Он собрался было обернуться, а я, испугавшись, что это Гордей, который очнувшись, решил использовать последний шанс для нападения, громко закричала и вцепилась в полы мужского плаща.
Арутников отвлекся. Ударом по щеке, отшвырнул меня прочь. Но прежде, чем перед глазами заблестели черные точки, я увидела, как ему в голову прилетел эфес шашки.
Вместо того, чтобы потерять сознание, он взревел пуще раненого льва. Развернулся, готовясь удушить нападавшего голыми руками. Мой крик поглотила темнота. Раздался выстрел, за ним второй. Арутников покачнулся и упал на колени. Прямо перед ним стоял Гордей. По левому виску пристава стекала струйка крови. Волосы в этом месте слиплись, встали торчком. Взгляд злой. В руках зажат револьвер.
Первым порывом было броситься к нему. Обнять, успокоить, проверить, все ли в порядке. Но время не могло ждать. Секунды на счету.
– Где Тишка? – упала я перед умирающим убийцей на
