по сравнению с настоящими, но мне хватало. Дотронешься – а там все, кто их когда-то держал. Как в калейдоскопе. А на первом плане всегда что-то страшное. Что-то, что испугало державшего артефакт. Это сложно объяснить.
– Всегда только плохое? – участливо спросила Ева.
– Иногда бывало что-то счастливое. Я думаю, что могу улавливать самую сильную эмоцию. Просто как-то выходит, что самая сильная эмоция – это страх. Может, это не всегда так? Я не знаю.
– Может, как-то научиться с этим работать? Чтобы видеть, только когда хочешь, или же уметь вытаскивать не страх, а… радость, счастье.
– Ев, я не ты и не Валерка. Я действительно ненавижу волшебство. Вот ты здесь вся светишься, как будто тебя чудеса за каждым углом поджидают. Даже когда за тем углом какая-нибудь гадость типа анчутки или этой их полузмеи, – Лику передернуло. – А у меня сердце от страха замирает при мысли, что здесь все предметы волшебные. Поэтому сейчас у меня как будто камень с души свалился. Я снова нормальная. Понимаешь? Я могу расслабиться наконец.
– Ага, – сказала Ева, потому что не знала, что еще сказать.
Она боялась даже представить, что было бы, если бы она лишилась своего дара, какой бы он у нее ни был. Да, пусть она не наколдовывает предметы, а вызывает откуда-то уже существующие, но это же все равно волшебство! А еще на нее почти не действует морок и ей даже будто дышится легче в волшебном мире. И Ева ни за что не согласилась бы лишиться этого. Это как перестать быть собой. С этими мыслями она провалилась в сон.
Ева проснулась оттого, что по-настоящему выспалась. И тут же испугалась, что каким-то образом очутилась на улице, потому что над головой простиралось звездное небо. Однако она совершенно определенно лежала под теплым одеялом на мягкой постели. Оглядевшись, Ева поняла, что они все в той же комнате, просто на высоком потолке мерцали звезды, складываясь в незнакомые созвездия. Ева поискала Большую Медведицу, но у нее ничего не вышло. Тогда она попыталась осторожно выбраться из-под одеяла, чтобы не разбудить Лику, но стоило ей пошевелиться, как Лика села на постели.
– Слушай, я так хорошо спала. Безо всяких сновидений, – задумчиво произнесла она, откинув волосы с лица. – Обычно мне ерунда всякая снится.
Стоило Лике это сказать, как Ева поняла, почему она сама так хорошо выспалась. Ей тоже ничего не снилось: ни человек в черном плаще, ни полеты на ковре-самолете, ни одноклассники с их тупыми выходками, ни чудовище из подземного хода.
Оказалось, их одежду забрали, оставив у кровати лишь обувь.
– Красота! – обалдела выбравшаяся из постели Лика. – Мы теперь вот в этом ходить будем? – она растянула в стороны подол ночнушки.
– Давай поищем что-нибудь в шкафу. В конце концов, Никитина няня говорила, что тут есть все необходимое.
В шкафу оказалось несколько платьев из темного бархата. В скудном свете «звездного неба» их точный цвет определить было сложно. Ева уставилась на них в замешательстве.
– Я платья вообще не ношу, – сказала она.
– Аналогично, – Лика вытянула из шкафа сразу несколько штук и разложила их на кровати. – А тебе не кажется странным, что они разного размера?
Из вытащенных Ликой пяти платьев два были поуже и подлиннее, а три – покороче и пошире.
– Как будто их под нас подогнали, – пробормотала Ева. – Только как они могли знать, что мы будем жить именно в этой комнате и вдвоем?
– Я тебе больше скажу: вчера здесь платьев не было. Когда мы ночнушки искали, я этот шкаф открывала. Здесь было пусто.
Они одновременно покосились на дверь, боясь сказать вслух очевидное: кто-то приходил сюда, пока они спали. От этой мысли по спине пробежал озноб.
– Тебе пойдет, – стараясь переключиться на приятное, выдавила из себя улыбку Ева. – Будешь похожа на принцессу.
– Не, ну ее, – Лика повела плечами. – Этих принцесс то дракон сопрет, то…
– Кощей, – закончила за нее Ева и взяла второе платье. А потом посмотрела на Лику и добавила: – Или его сын. Переодеваемся?
Справедливости ради, выбор был невелик. Либо ночнушки, либо платья.
Тот, кто забрал их одежду, заботливо выложил из их карманов вещи, и на комоде теперь лежали фантики, какая-то шишка, билет на метро и коробок спичек.
– Я его на всякий случай взяла, – рассмеялась Лика. – Думала, вдруг будет поход с костром, а я к нему – раз! – и подготовилась.
Они разожгли масляную лампу, умылись и принялись переодеваться.
Лике платье дико шло. В джинсах и мешковатой толстовке она выглядела совсем обычной, а в платье, которое сидело так, будто его шили персонально на Лику, она действительно была похожа на принцессу.
– Ты такая красивая, – сказала Ева, расправляя подол своего платья.
Она всю жизнь прожила с осознанием своей некрасивости, поэтому сейчас даже не завидовала, только искренне восхищалась.
– Ты на себя посмотри, – Лика схватила ее за руку и подтащила к зеркалу.
Ева хотела было заупрямиться, потому что это выглядело снисходительным превосходством красавицы, которая решила поддержать серую мышку, но, посмотрев на отражение, она на самом деле удивилась. Нет, разумеется, она не стала стройнее или выше ростом, но из зеркала на нее смотрела вполне симпатичная девушка.
– Зеркало, наверное, волшебное, – смущенно улыбнулась Ева.
– Однозначно, – серьезно заявила Лика и вдруг подмигнула: – Пойдем на Женьке проверим.
– Прекрати! – Ева хотела стукнуть ее по плечу, но Лика с хохотом выбежала из комнаты.
Все-таки зеркало оказалось не волшебным, потому что мальчишки, ужинавшие в комнате Валеры, перестали жевать и уставились на них, кажется, с восхищением.
– Вы очень красивые, – искренне сказал опомнившийся первым Валера.
Жаров засуетился, вскочил и притащил к столу еще два стула. На Еву он при этом не смотрел и, кажется, снова из-за чего-то злился.
– А у вас тут, смотрю, ужин при свечах, – Лика взяла со стола яблоко.
– Давайте с нами, – Валера указал на стол. – Тут столько еды притащили.
– А вам удалось с кем-нибудь поговорить? – Ева села на один из стульев.
– И мне, и Женьке один и тот же мальчик одежду приносил. Зовут Бойко. Но ни о чем говорить не стал. Вроде улыбается, но то ли боится, то ли непонятно что, – ответил Валера.
Только тут Ева заметила, что мальчишки одеты так же, как Никита. Из современного у них остались только Валерины очки и Женькины часы.
– А сколько сейчас времени? – спросила Лика.
– Тут часы с ума сошли.
Женька задрал рукав белой рубашки и вытянул руку над столом. Стрелки часов на его запястье безостановочно крутились в обратную сторону.
– Может, время здесь идет назад? – предположила Ева.
– А может, здесь время измеряется иначе и…
– Но часам-то какая разница? – перебила Лика Валеру, и тот, вздохнув, замолчал.
– А давайте тут осмотримся? – склонившись к столу, шепотом предложил Жаров.
Идея была очень плохая. Наверное, именно поэтому все синхронно кивнули и поспешили доесть ужин.
В коридоре горели факелы, поэтому поначалу было не слишком страшно. Однако, дойдя до лестницы, по которой они поднимались к покоям, все дружно остановились. Оба лестничных пролета, ведущие вверх и вниз, утопали во тьме.
– А куда мы пойдем? – запоздало уточнил Валера.
– Я все еще не верю, что шапки у Никиты нет, и хочу ее найти, – шепотом признался Жаров.
Повисло тяжелое молчание. Можно было бы предположить, что в Женьке говорит его явная неприязнь к Никите, но беда была в том, что Ева тоже не очень верила Никите.
Валера вздохнул и предложил:
– Давайте тогда просто походим, посмотрим. Все равно нам не дадут оказаться там, где гостям не место.
– А если нас поймают? – опасливо уточнила Ева, оглядывая пустой коридор позади них.
– Скажем, что искали Никиту, – беспечно пожала плечами Лика.
– И вот он нашелся! – возвестил бодрый голос Никиты, а сам он скатился к ним по каменным перилам лестницы.
– А ты, смотрю, тоже бессмертный, – заметил Жаров, сделав вид, что ничуть не испугался внезапного появления Никиты из темноты, и указал взглядом на лестничный пролет, ведущий вниз. Сорвись Никита с перил, точно свернул бы себе шею.
– Конечно. Мы все здесь такие, – Никита спрыгнул на пол и отряхнул руки.
– Ты уже выздоровел? – спросила Ева, чтобы что-то сказать.
Ее сердце бешено колотилось в ушах.
– На мне все
