любимым, я посмотрела на сидящую напротив Элеонору. Она протянула мне чашку ромашкового настоя, настоятельно попросив выпить все сразу.
– Догадываюсь, что теперь ты знаешь правду о гибели Илера Вир, – забирая пустую тару, сказала она.
– Вы знали его? – спросила я, стараясь дышать глубоко и спокойно.
– Да. Я слишком старая по меркам этого мира, – печально улыбнулась она. – Под моим контролем эта школа начала свою работу, и будет помогать таким, как мы, еще очень долго. Для этого, часть изначальной нечисти принесла себя в жертву. Они совершили чудовищный обряд, добровольно отказавшись от свободы, и заперли себя в этом месте. Ни на одной карте мира этого места нет. Ни один спутник никогда не заметит нас в этой точке. Иными словами, это место находится в ответвленном отрезке реальности. Иная реальность, куда может попасть только особенный человек. Только Нечисть.
– Алевтина часто проводила меня через фантазию, в которой школа уничтожается людьми. Зачем она это делала, если такого просто не может быть? – спросила я, вспомнив сложный месяц ночных кошмаров. Оказывается, все это было бессмысленно?
– Как говорил один человек: «я допускаю все». Каждый из учеников попадает в подобную имитацию. Мы хотим быть уверены, что вы сможете сплотиться и не забудете свою природу.
Нахмурившись, я кивнула. Это было правильно: учить быть сильным, прививать память о своих корнях и вдалбливать важность наследия.
– Что ж, вот эта шкатулка с украшениями. Для сегодняшней молодежи, они, конечно не подходят, но как вложение средств… Каждая из этих вещей твоей бабушки, озолотит тебя.
Открыв малахитовый ларец, заполненный доверху разными украшениями с драгоценными камнями, я поразилась разнообразию. Тут было все, от громоздких и тяжелых цепочек, усеянных камнями, до искусных золотых перстней. Все лежало вместе: броши, кулоны, колье. Посмотрев на Элеонору, я покачала головой.
– Я не буду это продавать. Денег у меня и так достаточно, да и не важны они для меня. А вот моим детям, когда бы они не появились, я покажу все это наследие, перешедшее мне от их прадедушки. Ведь все это он собирал для своей любимой, проживая эпоху за эпохой.
– Как хочешь. Это уже твое. Также я давно вложила часть камней, подаренных тебе Дедом Морозом, и ты можешь путешествовать, даже на одни проценты, – протянув мне папку, она подождала, пока я отставлю ларец и начну читать. – Это перечень компаний, акции которых у тебя есть. Тут и наследство от Илера учтено. Твое имя напрямую нигде не фигурирует. И никто не сможет связать Янину Вир с чем- то большим, чем счет студентки колледжа или ВУЗа. Так безопаснее. Свой процент ты будешь получать, как сирота, от разных фондов и благотворительных организаций. Постарайся не засветить нигде эту карту. Мошенников среди людей развелось достаточно, а ты можешь и не понять, когда очередной халявщик присосется к твоему счету, как ненасытный клоп. Мы его, конечно, потом вычислим, и стрясем все, что только сможем, но неприятный осадок останется. Дом, пока твоя мама жива, так и останется оформленным на меня. Женщина, родившая тебя, иногда вспоминает о твоем существовании. Точнее о том, что государство должно тебе квартиру и пособие, которого должно было скопиться достаточно. Она регулярно пытается вызнать у социальных работников все, на что она может рассчитывать, если докажет, что тебя у нее отняли силой. Но мы оформили все так, что ты якобы ничего не имеешь и не получала. Не обращай на нее внимания. Она уже продала квартиру Софьяры, и теперь живет с очередной любовью.
– Как я смогу избавиться от ее внимания? Не хочу иметь ничего общего с ней.
– Прости, детка, но ничего, кроме имитации твоей смерти, тут не поможет. Впрочем, живет она сейчас далеко на севере. А ты будешь на юге. Не думаю, что она найдет деньги на билет, ради призрачных перспектив, – пожала плечами Ждановна. – А как не станет ее, так я все передам тебе в дар. Драгоценности и камни смело храни в доме. Там, на страже твоей собственности, прикормленный еще дедом, кошмарик живет. Окропишь стену дома кровью, и он станет служить тебе. Ты и сама их уже изучала, знаешь, как на контакт выйти. Что еще?
Элеонора задумалась. Встав, она отошла к столу, с которого взяла листок.
– Письмо и ларец отдала, про дом сказала, бумаги передала… А, вот! – посмотрев на меня, она уверенно продолжила. – Учиться поступишь на экономический. На первое время снимешь квартиру или комнату. Веди себя, как племянница не бедного дядюшки. Арсулан поступит в этом же городе. Не буду я вас разлучать, вы все мои детки. Не важно, кто вас родил, попав сюда, вы становитесь для меня родными, а за свою семью стоит бороться даже против всего мира.
– Спасибо. Я и правда очень вам благодарна. Люблю вас! – встав, я обняла женщину, что раскрывала свои объятья каждый раз, когда привозили новых учеников.
Не знаю точно, сколько в ней крови нечисти, но чувствовалась она цельной. Такой, словно в ней нет ничего от человека.
– Ну что ты. Это только предварительная беседа сейчас. Я просто не хотела тебя огорчать в твой день рождения, вот и придала заранее уверенность в твоем будущем. – Элеонора погладила меня по спине и поцеловала в висок. – Ремонт мы не делали в твоем доме. Кошмарик, он сохраняет все в том виде, в котором оставил хозяин. Так что, решать тебе, оставить славянский стиль с деревянной отделкой или поменять все на новый лад. Но вот камины и печку старую, русскую, оставь точно. Она сложена по старинной технологии. Не чета современным печникам, чьи руки вырвать хочется и обратным концом воткнуть. С ней тебе никакого котла не нужно будет. Растопишь вечером, и всю ночь и пол дня тепло. А то и на большее хватит. Стены там утепленные, толстые, с наговорами и защитой. Они бомбежку переживут. Летом не жарко, зимой тепло. Твой дедушка добрый дом поставил. В два этажа высотой, но потолки там как положено, выше трех метров. В свое время на дом любоваться толпами приходили. Настолько он отличался от остальных домов того времени. Прямо старинная усадьба 18 века, а не строение 1950 годов.
– Вы бывали в гостях у них?
Так она рассказывала, что сомнений не возникало в этом. Гостила и не один раз.
– Бывала. И грелась в их любви. Как хотела бы и в твоем счастье погреться, девочка. И погреюсь, как придет время, – она смотрела на меня, но глаза стали стеклянными. Сейчас она видела будущее, и оно было хорошим. Волна положительных
