Достаточно вспомнить идеологическое клише «пантюркист», его печать носили те, кто освещал тюркскую историю не «по правилам». Борьбой с пантюркизмом жила царская Россия, жил и СССР.
Тюркология и Великая Степь оказались в зоне пристального внимания цензоров, явных и тайных{211}. Потому нет в Большой советской энциклопедии понятия «тюрки» как народ. В угоду политике уничтожены поколения востоковедов, как косой, выкашивали научные школы, выставляли лучших людей науки «английскими шпионами»{212}. Так создавали бесплодную пустыню в стране История.
Франциско Гойя. Трибунал Инквизиции. Фрагмент. 1812 – 1819
Туда, в эту пустыню с ее миражами, и завела меня судьба. Казалось, выхода нет. Но оставался небесный мир с его звездами, по ним выверял путь. Гиббон… Томсен… Бартольд… Руденко… Теплоухов… Жирмунский… Мурзаев… Окладников… Отважные и необыкновенные люди, настоящие ученые.
Эти имена привожу в списке литературы. Составляя его, следовал человеческим правилам, главное из них – благодарность. Хотел упомянуть всех, кто дал толчок мысли, позволил по-другому взглянуть на, казалось бы, незыблемые истины. Указывая их фамилии, я говорю «спасибо». Они дали урок бесстрашия.
Для меня звезда первой величины на небосклоне исторической науки – Эдуард Гиббон. Английский ученый, несравненный знаток Средневековья, он был первым наставником, научившим независимому взгляду на прошлое{213}.
Дальше называю тех, кто оставил неизгладимый след в моей памяти.
Вильгельм Людвиг Петер Томсен – датский лингвист и историк, волшебник, вернувший жизнь древнетюркскому языку. Первое слово, которое открылось ему при расшифровке древних текстов, было Тенгри.
Василий Владимирович Бартольд – выдающийся тюрколог, создавший свою школу востоковедов, кругозор ученого не имел границ.
Сергей Иванович Руденко – великий археолог, открывший миру Древний Алтай и его уникальную культуру{214}.
Еретик, приговоренные к сожжению. Фрагмент. Гравюра. 1692
Сергей Александрович Теплоухов – ученый-энциклопедист, своими исследованиями Древнего Алтая изменил мир сибирской археологии: эпоха бронзы и раннего железного века получили научную классификацию.
Виктор Максимович Жирмунский – лингвист и филолог мирового уровня, его работы по сравнительному языкознанию напомнили германцам и тюркам об их родстве{215}.
Эдуард Макарович Мурзаев – выдающийся географ и топонимист, он «оживил» географическую карту. И карта заговорила на тюркском языке.
Алексей Павлович Окладников – археолог, историк, этнограф, неутомимый следопыт прошлого, «колумб» сибирской археологии{216}.
…Все они работали в разное время, в разных странах, в разных условиях. В СССР цензоры заставляли ученых «интерпретировать» результат – что-то недоговаривать, что-то скрывать в угоду политике. Но то были настоящие исследователи. Они и помогли выйти из пустыни, освободиться от мо́рока.
Еще Макс Планк заметил: «Каждый выдающийся исследователь вносит свое имя в историю науки не только собственными открытиями, но и теми открытиями, к которым он побуждает других». Так, выверяя путь по звездам, выходил из бесплодной пустыни на твердую почву, в иной мир – мир открытий.
Руины древнего города Топрак-Кала (Земляная крепость). Узбекистан
Тогда и произошел переворот в сознании, я стал другим. По-иному, глазами восточного человека, увидел благородного Аттилу – последнего царя всех тюрков, и великого правителя Чингисхана – тюрка, но не царя{217}. А это побудило вникнуть в суть титула «царь» и понять его роль в тюркском обществе.
Щедра Судьба к неравнодушным… Адаты в тюркской культуре – неисчерпаемая тема. В них – опыт поколений, который передается из уст в уста потомкам, служит им спасительной защитой в разных ситуациях. Больше того, адаты, оказывается, связывают разные эпохи и разные народы. Приведя их, образно говоря, «к общему знаменателю», увидел скрытые пружины забытых исторических событий.
Я шел по следам, оставленным на карте крепостями (кала). То был путь первопроходцев – трудный и необыкновенно интересный. Постепенно роль крепостей в освоении новых территорий мне, географу, открылась в своем величии. И с неожиданной стороны.
Остатки древнего храма. Городище Туркестан. Казахстан. I–II вв.
Древние тенгрианские храмы, имеющие в плане крест, в Центральной и Средней Азии и по всему маршруту Великого переселения народов находили не раз
Крепости, монастыри, храмы – огромный пласт в культуре древних тюрков. Пласт особый! Осваивая его, понял: духовная культура Алтая повлияла на мировые религии. Не могла не повлиять. Поразительный вывод! То было для самого меня открытием.
Прежде религию тюрков вообще не рассматривали в контексте мировой истории. Тогда и постиг глубину понятий, о которых молчала Большая советская энциклопедия – самая авторитетная в советское время. Тенгри (как Бог Небесный), тюрки (как народ), тенгрианство (как религия) – молчащие для нее термины.
Правда, Большая российская энциклопедия (ее выпуск начат в 2004 году) попыталась исправить упущения своей предшественницы. Лучше бы этого не делать. Да, там присутствуют статьи «Тюрки» и «Тенгрианство», но светлый образ Тенгри – Бога Небесного! – сведен к примитивным трактовкам. Без понимания того, какое место занимал в тюркской культуре Бог Единый (Тенгри), нельзя понять ни тюрков, ни тенгрианство.
Похоже, я первым осознал масштаб утраченного: из фундамента убрали глыбы, на которых стоял тюркский мир. И всё. Он не рухнул, нет, он просто исчез. Миражи пришли ему на смену. Еще одна трагедия науки и времени.
Самое сердце тюркской культуры, его основа основ в одночасье канули во тьму. И… не стало народа, появились народы и группы, говорящие на диалектах – «тюркоговорящие», «тюркоязычные».
Хранители тюркского мира. Баку. Азербайджан
Великую Степь, нашу Родину, превращали в Дикое Поле, в «зону молчания»{218}. Чтобы брат не слышал брата, не чувствовал родства, чтобы они стали чужими друг другу, стыдились самого имени тюрк.
Медленно открывалась мне Родина – забытая, поруганная. Но моя!.. И тем любимее становилась она. Помню, как обожгли однажды строки Ивана Алексеевича Бунина. В его стихах узнал себя и всех нас.
Они глумятся над тобою,Они, о Родина, корятТебя твоею простотою,Убогим видом черных хат…Так сын, спокойный и нахальный,Стыдится матери своей –Усталой, робкой и печальнойСредь городских его друзей,Глядит с улыбкой состраданьяНа ту, кто сотни верст брелаИ для него, ко дню свиданья,Последний грошик берегла.
К сожалению, мы веками «глядели с улыбкой состраданья» на Степь, не понимая, что она и есть наша Великая Родина. Мало зная о ней, поверили лжи и отвернулись от ее «последнего грошика». Погнались за миражами…
С простого желания узнать свою родословную открывалась моя Великая Степь. И потерянное прошлое отозвалось тихим эхом. То были звуки вечности. Они подсказали ответ на новые вопросы о святом Георгии.
«Христиане пусть снова станут христианами»
Но самой выразительной чертой сообщества, конечно, была веротерпимость. В среде тюрков не спрашивали: «Какой ты веры?» Вопрос строился иначе – «веришь ли в Бога?» Если «да», то – свой. По сути, то был ответ едва ли не на все случаи жизни
Неожиданно проявляет себя гармония Времени. Сегодняшнего и давно прошедшего. Ныне забыто, что вера в Тенгри делала человека тюрком! Вера влекла к себе, собирала в единый народ, диктовала правила поведения. Они верили с убеждением, что «каждый человек должен предстать перед Богом с открытой душой» (Ходай алдында бетен адэм ачык булсун). Жили вольно. Молиться разрешалось под открытым небом, даже в седле. Волю и дух ценили дороже денег и золота.
Вновь и вновь буду повторять: религия Тенгри с ее кристально чистой моралью предписывала нормы поведения. Весь мир был им храмом, где куполом сияло Вечное Синее Небо – Тенгри. «Пастырем» там служило Слово и адаты (законы), по которым жили люди. Этого было достаточно для поддержания порядка в обществе мирян.
В среде же людей «всецело духовных» высшим органом считали Большой Собор (Улуг Кувраг), где решали текущие задачи веры, там «шлифовали» Слово, выбирали патриарха, устанавливали ранги духовности. С патриархом считались, но был он, скорее, не главным, а первым среди
