class="empty-line"/>
Глава 20
Я продержалась дольше, чем думала, что смогу продержаться. Да и не я это держалась, а жена Максима Воронова. Та самая, которая смогла пять лет прожить без НЕГО и взять в свои руки правление. Она не позволила мне разбиться на осколки прямо сейчас. Она просто не имела права сломаться. И именно она вышла к гостям с ровной спиной и с улыбкой на искусанных губах, покрытых ярко-алой помадой. Вышла с переломанными костями, изрезанным сердцем и с невысохшими кровавыми слезами, которые текли по щекам с изнанки. Никто не должен знать, с какой болью мне дается каждый шаг по зеркальному мраморному полу навстречу той, кто стоит рядом и скоро встретится с моим мужем, не сумевшим её забыть и разлюбить. Соперница, даже не подозревающая, что только что проехалась по мне танком, только благодаря своему существованию, и одержала безоговорочную победу, совершенно ненужную ей самой. Победу, за которую я дралась пятнадцать лет и проиграла. И я не имею никакого права ненавидеть эту женщину. Его бывшую, которая как он думал погибла… и все равно ненавижу. С отчаянной тоской. С надорванной гордостью и невыносимым самообладанием. Мне захотелось, чтобы она и в самом деле умерла. Трижды умерла. Исчезла. Истлела в своем прошлом и сгинула прямо сейчас из этой залы. Потому что мне с ней никогда не сравниться. Никогда не дотянуться до того пьедестала, куда поднимаются мертвые в глазах тех, кто их потерял. Максим любил её. Любил до того, как встретил меня. Он хоронил её тело с еще нерожденным ребенком и носил эту боль с собой. Только об этом мой муж забыл, а её…её он помнил каждый день своей жизни. …Да и что было в этой нашей встрече? Смешно до истерики…Я словно попала в сказку Андерсена и, как та несчастная немая Русалочка, смотрю на своего Зверя, влюбленного в другую женщину, и даже не могу закричать, что это же я… Я, а не она, ЕГО женщина. Я родила ему троих детей. Я умирала ради него, и я вытаскивала его с того света. Я любила его все эти годы, несмотря ни на что, любила так, как любить невозможно. Прощала то, что не прощают. Да и что можно сказать, когда видишь глаза любимого мужчины, наполненные такой острой болью и страданием лишь от взгляда на другую, только от того, как произнес имя на и невольно погладил дрожащими пальцами нежное лицо еще на мониторе ноутбука, как начал дрожать всем своим сильным телом от раздирающих его эмоций. Он дрожит, и я вместе с ним. Потому что в этот момент начала осознавать всю утопичность собственных надежд на то, что смогу опять быть счастлива с ним. На то, что он вернулся ко мне. И только потом узнавать…что это его бывшая о которой он никому и ничего не говорил. Даже мне. Узнавать, что любил ее и она ждала от него ребенка. Он думал, что она погибла…А потом появилась я. Тогда сама еще ребенок.
О, Боже! Как же хочется орать и бить всё вокруг, крошить, ломать, рвать на себе волосы и захлебываться таким воем, от которого у каждого из гостей потекла бы кровь из ушей.
Пусть даже он не смог меня за это время полюбить, не полюбить, нет, я на это не могла даже надеяться именно сейчас…но с каждым днем я отвоевывала частичку его души себе. Я бережно и нежно вымаливала их или жадно отбирала, обрушивая на него всю свою безумную страсть, всю свою одержимость, чтобы получить взамен по капле, по крошке и жадно собирать из этих крох наше новое счастье. Я даже вымостила фундамент и воздвигла стены…только они оказались замком на песке и рассыпались на моих глазах в пепел, раскрошились сквозь пальцы, обжигая невыносимой болью разочарования.
Его реакция на то, что эта женщина жива, была для меня смертельным ударом прямо в сердце, которое зажало в раскаленные клещи и начало рвать на ошметки. Никогда этот Максим не смотрел на меня так, как смотрел на нее. Да, в его взгляде была и страсть, и бешеная похоть, и голод, и даже нежность, но это призраки того, как ТОТ Максим умел на меня смотреть…смотреть, как этот сейчас смотрел на свою Анну. Это сорвалось с его губ, когда синие глаза застыли на мониторе, и он рывком подался вперед.
– Девочка…Аня. Живая? Откуда это у тебя? Где ты это взяла?
– Это жена партнера Андрея. Она когда-то пережила аварию и страдает амнезией.
– Живая…Моя Анна. Живая.
И я пошатнулась от этих слов, раскаленным лезвием, полоснувшим по нервам. Его Анна. А я? Кто я для тебя, Максим? Кем ты считал меня все это время? Что делал рядом со мной? Играл в семью и в эту самую любовь, которой на самом деле и не было…а моей, увы, на двоих не хватило.
Боже, неужели на моем сердце еще есть место для новых шрамов? Или это расходятся все швы, расползаются в стороны, обнажая гниющую плоть, исполосованную им столько раз, что я потеряла счет. Исполосованную и все еще кровоточащую. Я могла простить ему все. Я могла закрыть глаза на похотливые взгляды на других женщин…Да, через пятнадцать лет брака такое перестает иметь значение. Мужчина остается мужчиной. Слишком мелко, чтобы ревновать к каждой смазливой юбке. Слишком мелко, чтобы не доверять. Я даже смогла забыть всех его шлюх, всех тех, кого он трахал, даже когда был уже женат на мне. Ирину…Софию …Смогла, потому что они ничего не значили для него, потому что верила – больше не предаст. Потому что находила оправдания. А сейчас…сейчас не могла найти ни одного ни ему, ни себе. Потому что Максим слишком честен и не скрывает ни одной из своих эмоций… и я понимаю, что не могу его даже осудить за это.
Будь все проклято! За что мне это? За какие грехи я снова и снова подыхаю у его ног от очередного жестокого удара прямо в сердце? Лучше бы он трахал кого-то у меня на глазах, чем вот так…чем увидеть эту дикую боль на его лице, эти слезы, застывшие в глазах, эту бледность, отдающую синевой и …любовь. Бешеную, безграничную любовь к другой женщине. Такую чистую и безусловную. Для него все исчезло. И я в том числе. Меня не стало. Я рассыпалась на какие-то молекулы, не значащие для нового Ника ровным счетом
