пока выбирали между вариантами. Но похвалить, всё же, стоит.
— Леди, вы прекрасны!
— Петя! — обрадовались они хором, подскочили и поволокли его обратно в те кусты, откуда он только что вышел.
— А ты почему не переоделся? — с некоторой тревогой спросила Марина, — тебе костюм не понравился?
— Какой костюм? — не понял Петька.
— Я тебе днём ещё отправила. Распаковывай скорей, пять минут до отправки!
Петька решил, что дурацких вопросов задавать смысла нет — через пять минут и так всё разрешится — заглянул с почту и вскрыл Маринино письмо. Реально, удобная эта штука — автоматическое переодевание!
Костюм явно был в том же стиле, что и у девчонок.
Если брюки и тяжёлые кожаные ботинки с широкими ремнями, металлическими пряжками и металлическими же кованными носами никаких вопросов не вызвали, то рубашка, поверх которой шёл кожаный жилет, в обязательном порядке шейный шёлковый платок, а поверх всего этого — ещё и сюртук (с характерными кожаными вставками!), заставляли опасаться, что с непривычки он во всём этом сварится.
— Часы не забудь! — Марина слегка ткнула его в живот, имея в виду карманные часы на внушительной цепочке.
Что Петьку порадовало, так это тяжёлая трость с мощным латунным набалдашником, а то после утренней дружинной охоты и последующего восьмичасового брожения по тёмным землям, ему всё казалось, что вот сейчас кто-нибудь да выскочит из-за ближайшего укрытия с самыми недружелюбными намерениями.
В довершение выпал элегантный кожаный цилиндр, украшенный гогглами*.
*Очки такие, круглые
и в мощной кожаной оправе,
щедро приправленной винтами,
клёпками и всякими шестерёнками.
Говорят, прототипом гогглов
послужили очки первых авиаторов.
— Всё, на борту себя разглядишь! — Яна распахнула дверь, и они оказались в огромном здании, более всего напоминающем вокзал.
По прихоти системы, а, скорее всего, для меньшего привлечения внимания, двери им открылись не центральные вокзальные, через которые двумя сплошными потоками втекал и вытекал народ, а маленькие боковые. Петька первым вышагнул на крытую вокзальную площадь и едва не был сбит с ног летящим сломя голову мальчишкой-оборвышем. Пацан кубарем покатился в одну сторону, предмет, который он прижимал к груди — в другую.
Воришка — а это был, несомненно, воришка — недобро зыркнул на них близко посаженными глазками, живо напомнив Петьке злобного крысёнка, и юркнул в щель между тюками, ожидающими погрузки.
Марина тут же сделала шаг вперёд и прикрыла своими пышными юбками тускло поблёскивающую вещицу, а Яна махнула рукой вылетевшей толпе преследователей:
— Вон туда побежал!
Мимо них промчалась азартно улюлюкающая толпа, половина из которой явно не знала, кого они преследуют и что — и у кого — было украдено.
Ягуся шустро наклонилась и подобрала с пола — благо, внутри вокзала было довольно чисто — непонятный предмет, быстро спрятала его в появившуюся и тут же исчезнувшую объёмистую сумку и скомандовала:
— А ну, веселей, залётные! Причал номер восемь, а у нас всего три минуты.
23. ДАРЫ И СЮРПРИЗЫ
ДИРИЖАБЛЬ И ПРОЧЕЕ
В стимпанке Петька никогда не был и с любопытством оглядывался вокруг. Сделано было, что называется, с претензией. Огромная вокзальная площадь была накрыта цельным прозрачным павильоном. Стёкла, частью цветные, были вправлены в затейливую сетку металлического каркаса, характерно сильно вытянутую вверх, и общее впечатление в целом напоминало нечто среднее между зимним садом и витражами древних католических соборов. Эта конструкция возносилась на значительную высоту — этажа, должно быть, четыре или пять — и там, в вышине время от времени с пыхтением и лязганьем перемещались непривычного вида механизмы.
Здесь вообще повсюду было много таких деталей, непрерывно напоминающих, что вы находитесь в эпохе царствующего пара: идущие кое-где вдоль стен и конструкций трубы и трубки разных размеров (функционал которых иногда был вполне очевиден, а иногда угадывался с трудом), механические поворотные звонки, специфического вида лампы освещения и подачи сигналов (очень тёплого жёлто-оранжевого спектра). Периодически раздавался характерный звук работающего парового двигателя (если вы хоть раз слышали действующий паровоз, вы представляете, о чём идёт речь). Никакой стали! Повсюду царствовали благородные медь, латунь и бронза.
Зал, по-видимому, предназначался для состоятельной публики. На это указывала и пафосная форма служащих, и вычурные скамьи для ожидания, и полированный прилавок из красного дерева, за которым трудился билетный кассир, периодически вращая ручку сложного устройства, одновременно похожего на старинный кассовый аппарат и старинную же печатную машинку. Этот дивный механизм всего лишь оставлял оттиски на специальных билетных карточках с виньеткой вокзала. Большая часть этих билетов, подумал Петька, должно быть, осядет в памятных альбомах-хламовниках путешествующей публики в качестве винтажной открытки.
Сквозь слегка подкопчённые стенки павильона можно было разглядеть корпуса дирижаблей — огромные кабачкообразные бандуры, к брюхам которых крепились богато отделанные корпуса пассажирских салонов.
Причал номер восемь оказался прямо напротив того места, где они вышли из маленькой рабочей двери — всего-то перейти крытую вокзальную площадь и выйти на платформы. Далее необходимо было войти в кабинку парового лифта — довольно монструозную, хоть и богато украшенную — и подняться на посадочную платформу дирижабля.
Проверяющий билеты швейцар уже начал распахивать входную калитку, как вдруг перед ними выросла кучка весьма неопрятных граждан. Они выглядели весьма колоритно в своих засаленных рубахах с широкими рукавами, кожаных штанах, жилетах и бесформенных кепках, и в иное время Петька не упустил бы возможности разглядеть компанию повнимательнее, а то и пообщаться для расширения кругозора, но первый, самый здоровый мужик прошипел:
— Вы взяли не своё… — и протянул руку к Яниной сумочке.
Медальон под рубашкой резко кольнул, и трость словно ожила в его руках. Он пришёл в себя в тот момент, когда латунный шар набалдашника проламывал висок третьему. Остатки банды с топотом удалялись. С вокзала приближались звуки нескольких полицейских свистков. Судя по дёрганому ритму, стражи закона бежали.
Швейцар замер в замешательстве.
Петька оглянулся на лежащие тела и увидел, что у одного из них практически не осталось лица — трость вломилась прямо в нос и вмяла его внутрь черепа. От этого вида его замутило, но тут Марина развернула его к себе и слегка тряхнула за руку.
— Спокойно! Вы, — швейцару, — сообщите наверх, что следует задержать отлёт на пятнадцать минут для составления протокола, — обрадованный конкретным приказом служитель схватил переговорный рожок и начал в него что-то бормотать.
— Марин, это как будто был не я, — Петька растерянно смотрел на свою трость.
— Разберёмся. На́ пока, вытри. И сделай лицо кирпичом, — она протянула ему совершенно утилитарного вида тряпку, хотя от такой дамы следовало бы ожидать что-нибудь вроде белоснежного платка с монограммой. Из храна достала, наверное.
Петька начал стирать кровь, стараясь совладать с лицом, а Марина порылась в свой поясной сумочке и извлекла оттуда какую-то плоскую книжечку в кожаной обложке. Констебли примчались с трёх сторон и добежали почти одновременно, чтобы воткнуться в удостоверение, к которому был прикреплен именной жетон очень вычурного вида.
— Специальный отдел, — любезно пояснила Марина вытянутым лицам, — Где полиция, когда нам так нужна её помощь? На нас напала банда, проверьте этих по картотеке, наверняка на них висит не по одному преступлению.
Полицейские осмотрели тела, несколько человек согласились, что явно признали одного из них, на счёт второго разгорелся спор и третий, с кашей вместо лица, требовал дополнительного опознания. Казалось, что все они застрянут здесь надолго, но буквально через пять минут примчался инспектор полиции, сходу наверняка узнал двоих, задрал третьему рукав до локтя, увидел какую-то татуировку и радостно заорал:
— А! Так это Гарри-труба! Три месяца как ограбил карету французского посла и с тех пор прятался в доках, — инспектор довольно потёр руки, — Спасибо, коллеги! Как на счёт чаю?
— Очень любезно с вашей стороны, — мило улыбнулась Марина, — но у нас важное дело на этом дирижабле. С вашего позволения…
— В таком случае, не смею вас задерживать, — инспектор галантно раскланялся, — Надеюсь, это не последняя наша встреча?
— Вполне вероятно, — Марина изящно поправила шляпку, и они загрузились в лифт.
Швейцар подобострастно взял под козырёк, и кабина устремилась вверх.
Наверху их встречали сдержанно, но масштабно. Петька подумал, что, должно быть, весь обслуживающий персонал корабля явился посмотреть, с кем из пассажиров следует
