родственника дороже.
— Ладно, а что с остальными требованиями?
— Отказывается. Но, Алексей, давайте начистоту. Лично я не понимаю, почему вы так упёрлись в этот завод? Мы уже подготовили все бумаги, право собственности оформлено на нас, в реестр внесены все изменения, с налоговой дела улажены. Предприятие наше. И должен сказать, сделали мы это не без помощи Хилкова. Нам ненужно согласие Шереметева. Пленников выгоднее обменять на деньги. Эти средства помогут нам остаться на плаву, ведь сами знаете, дела сейчас идут не лучшим образом. Шереметев все заказы перенаправил на свой завод в Москву. Пока новые наберём, пройдёт не один месяц.
— Мне нужно, чтобы он вернул мне моё, в том числе моего брата.
— Алексей, я понимаю ваши чувства, но и вы поймите: ваш брат, возможно, уже давно погиб. Какой прок требовать от Шереметева то, чего у него нет? А реликвии вам вернут.
— Тогда торгуйтесь, — согласился я. — Но сто тысяч — мало. Сто пятьдесят. В крайнем случай, скиньте до ста сорока. Надо выжать из этого урода как можно больше. Он мои кофейни разорил. Пусть платит.
— Здесь я с вами полностью согласен. Конечно же, буду торговаться.
Получить как можно больше средств от Шереметева было и в интересах Горбатова тоже, ведь вырученные деньги мы собирались поделить пополам. Жаль, я не мог лично пообщаться со Святославом, приходилось доверять переговоры третьему лицу и надеяться, что всё будет сделано, как надо.
Следующий месяц мне предстояло коротать вечера за расчисткой песка в тренировочном комплексе. Меня направили в зал для огненной магии. Правда, на этот раз пришлось дать распорядителю на лапу, чтобы он разрешил мне работать в «правильном» месте, но зато теперь я мог спокойно тренироваться один в отдельном зале, и никто не путался под ногами.
С Настей Шереметевой мы встретились в понедельник. Даже не думал, что снова позвоню ей, но когда сидел в карцере, вспомнил свою бывшую подругу и даже немного затосковал. Забавная девчонка, всегда мне настроение поднимала, да и в постели — тигрица. Очень уж захотелось снова повидаться.
За две недели с момента последнего нашего разговора мы с ней почти не пересекались, а если и виделись, то претворялись, что не замечаем друг друга. А тут выпала отличная возможность встретиться.
Вот и решил воспользоваться случаем. Даже не ожидал, что согласится — помнится, ей не очень понравилось заниматься любовью в раздевалке, но она не отказалась и ровно в десять вечера прибежала в пустой зал, где мне предстояло расчищать песок.
Мы сразу же бросились в объятия друг друга, она впилась в мои губы, словно хотел все внутренности высосать, и я кое-как высвободился, чтобы запереть двери — я прекрасно помнил, как в прошлый раз нас чуть было не застукали. После чего мы отправились в раздевалку, где на двух сдвинутых скамейках следующий час предались плотским утехам.
— Ну всё, надо бежать, — Настя выбралась из моих объятий. — Три раза… Это, кажется, мой рекорд. А тебе работать надо. Вон, целый зал. И даже не думай, я не буду больше этим заниматься, в смысл, песок грести. Я спать хочу, мне завтра на занятия рано.
Она надела трусы, бюстгальтер, юбку. Я тоже стал одеваться. Потренироваться сегодня уже не получится, но работу сделать придётся. А то завхоз узнает, прикроет лавочку и отправит меня снег чистить. А на кой ляд мне этот снег?
— Скучала хоть? — спросил я.
— Ну конечно же, нет! Делать больше нечего, — с сарказмом ответила Настя, застёгивая блузку.
— Не верю.
— Ну и правильно. Разумеется, я скучала. Ты почему так долго не звонил?
— Ждал, пока отправят песок ровнять. Пришлось даже студента избить, чтобы наказали.
Настя хихикнула:
— Смотрю, ты проявляешь просто чудеса изобретательности! Кто же на этот раз стал твоей жертвой?
— Сергей Юсупов. С четвёртого курса, факультет огня.
— Э… Юсупов? Не припоминаю такого. А вообще, лично я не понимаю, что нам мешает поехать в город и снять номер в гостинице, а не барахтаться на этих деревяшках. Я имею ввиду, что-то, кроме твоих дурацких подозрений.
— Прости, но не могу. Будь у меня другие отношения с твоей роднёй…
— Ну конечно, старая песня. Ладно, — обречённо вздохнула Настя. — Не хочешь, как хочешь. Даже не знаю, как долго мы так сможем встречаться. Не хочу ждать ещё две недели.
Я обхватил её за талию и притянул к себе, усадив на колени.
— И не придётся. Я тут целый месяц буду. Хоть каждый день приходи.
— Не, ну это тоже слишком. Как у меня других дел нет, кроме как с тобой развлекаться. Но… я учту.
— Как у тебя дела-то, кстати. Родственник отстал?
— А куда он денется? Я сказала, что ты заподозрил, что я шпионю, и порвал со мной. Безбородко, конечно, не поверил. Стал угрожать, что родителям донесёт, — Настя махнула рукой и вздохнула. — Всё, как обычно. Только что я сделаю, если мы с тобой больше не встречаемся? Он и сам скоро поймёт. Ему другие шпионы всё доложат.
— А семейка как твоя поживает? У меня тут на днях кафе сожгли по приказу Святослава. Ни слышала?
— Нет, — нахмурилась Настя. — И не надо на меня так смотреть. Ещё раз повторяю, я к делам этого Святослава не имею никакого отношения. А будешь меня обвинять, и вовсе не стану с тобой встречаться, понятно?
— Да не обвиняю я тебя, не хмурься, — я щёлкнул пальцем ей по носику.
— Да ну тебя, — хмыкнула Настя.
— Просто спрашиваю, может быть, что-то говорили об этом или… ещё что-нибудь интересное?
— Нет, про кафе ничего не говорили. Воскресенье за ужином только и обсуждали новость, что Святослав пригласил в Москву Зейдлицев вместе с их рыцарями. Это его родственники из Баварии. Отец недоволен, говорит, что нечего немцам тут делать. Дескать, три года назад с ними воевали, а теперь…
— Так, погоди, а вот это интересно. Расскажи подробнее. Что за Зейдлицы?
— Я говорю, родственники Святослава. Крупный баварский род. Больше ничего не знаю.
— И стража у них тоже есть?
— Ну разумеется! Они целое графство держат.
— И они едут в Москву.
— Ну да, я же говорю.
И тут у меня в голове что-то щёлкнуло. Я вдруг понял,
