особенно остро момент общего поминовения всех, о ком написаны записки, всех, чьи имена перечислены в этих листочках, когда мы совершаем Божественную литургию в детской больнице. Потому что я вижу, как пишутся детьми эти записки, сколько сердца вкладывают они в каждый листочек бумаги; как старательно они выводят эти каракули с именами; как много для них значат имена их родителей, их бабушек и дедушек, их друзей: тех, кто вместе с ними лежит в одном отделении, тех, кому предстоит операция и кто только что попал в реанимацию после операционного стола, – я вижу, как важно для них помянуть каждого и каждую. Поэтому мне очень трудно отказаться от этого места в Божественной литургии, хотя, может быть, с точки зрения сохранения стройности чина это было бы и правильно.
Последнее прошение в этой ектении – «о плодоносящих и добродеющих во святем и всечестнем храме сем, труждающихся, поющих и предстоящих людех» – о тех, кто приносит здесь, в этом храме плоды трудов своих и творит добро, о тех, кто здесь молится, поет и стоит, предстоя престолу Божьему в совершении таинства Евхаристии.
Затем священник произносит возглас: «Яко Милостив и Человеколюбец Бог еси». И в большинстве случаев после возгласа читается молитва о болящих: «Владыко Вседержителю, Святый Царю, наказывающий и не умерщвляющий, утверждающий ниспадающих и возводящий низверженных» и далее. Вот в этой молитве у нас есть возможность особо помянуть болящих, особо помянуть тех, кому так нужна наша молитва. И повторяю, когда мы молимся все вместе, как бы взявшись за руки, тогда мы так остро чувствуем, что мы действительно все вместе, что Церковь – это когда мы вместе со Христом и друг с другом. Поэтому, наверное, действительно много может такая молитва.
В будни после молитвы о живых и болящих следует молитва об усопших. Последняя ектения посвящена воспоминанию о тех, кто почил: «Еще молимся о упокоении душ усопших рабов Божиих», – и опять-таки далее перечисляются имена. В Служебнике указано, что говорить эту ектению не обязательно, что ее нужно говорить только «аще же будет о усопших приношение», то есть если кто-то специально попросит молиться об упокоении своих усопших. Но, как правило, сейчас не только в будние дни, но и даже в воскресные дни, когда, с точки зрения устава, эта молитва не положена, мы совершаем моление об усопших. И мне кажется, что невозможно от этой молитвы отказываться, потому что она нам перед самым совершением великого таинства Евхаристии напоминает, что усопшие – такие же члены Церкви, как и мы, что без них Церковь – это не Церковь. Если мы считаем, что их здесь нет, то мы не христиане, тогда и наша молитва ничего не стоит, если мы забываем о них. Поэтому я думаю, что правы все-таки те (а это большинство современного духовенства), кто сохраняет ектению об усопших и в воскресные, и даже в праздничные дни, а не только на буднях, как того требует устав. Потому что невозможно без молитвы об усопших совершать таинство Евхаристии. Мы же во время проскомидии поминаем усопших и вынимаем частицу из просфоры об упокоении во вся дни, включая и день Святой Пасхи, включая и пасхальную седмицу, и все двунадесятые праздники. Даже когда вслух эту ектению (об усопших) не говоришь, всё равно поминаешь всех усопших поименно во время проскомидии. Так вот, поскольку проскомидия в условиях сегодняшнего богослужебного чина совершается не вслух, а в алтаре, тайно, без участия всех молящихся, мне представляется очень важным все-таки довершить проскомидию, совершить ее до конца всем вместе, коль скоро чин дает нам эту возможность: вот здесь, после Евангелия, сначала поминая живых в ектении «Рцем вси», а потом поминая усопших в ектении «Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей».
Сказана ектения об усопших. Священник прочитал молитву «Боже духов и всякия плоти, смерть поправый и диавола упраздни-вый» – и еще раз поименно помянул тех усопших, о которых мы молимся сегодня, тех усопших, «о которых есть приношение» (чьи имена написаны в записках). После этого произносится последняя (в течение литургии оглашенных) ектения – об оглашенных. Кто такие оглашенные? Оглашенные – это те, кто готовятся к таинству Крещения, те, кто еще не крещены, но уже оглашены, уже подготовлены к таинству Крещения, уже ждут того, что Дух Святый сойдет на них в таинстве. Вот их мы поминаем во время этой последней ектении, сначала призывая их вместе с нами к молитве словами «Помолитеся, оглашеннии, Господеви».
Мне кажется, что это не совсем по-христиански – молиться только за православных христиан.
В начале Божественной литургии мы как раз молимся обо всех, когда восклицаем: «О мире всего мира, благостоянии святых Божиих Церквей и о соединении всех Господу помолимся». Мы молимся обо всех, когда молимся «о граде сем и всяком граде и стране». Мы молимся обо всех, когда мы молимся «о плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных и о спасении их». Мы с вами, когда произносим это прошение, не думаем о том, кто эти плавающие и путешествующие и кто эти недугующие, то есть больные, страждущие и пленники: верующие и христиане или не христиане. Когда мы говорим: «О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды», – вы думаете, что в это «нам» мы вкладываем «нам, верующим» – «Господи, помоги нам и не помогай им?» Нет, ведь мы с вами такого не говорим. Имплицитно, в скрытой форме мы молимся «о всех и за вся». А во время возношения Святых Даров священник прямо восклицает: «О всех и за вся!» Я еще буду говорить об этих словах. Как Христос умер за всех, об этом прямо говорит апостол Павел в Послании к Коринфянам (см. 2 Кор 5: 15). Он умер за всех. Господь не думал, за кого умирает: только за праведников, или только за христиан, или только за православных. Нет, Господь умер на Кресте за всех и воскрес для оправдания всех и каждого. Так вот, и мы, совершая Божественную литургию, тоже молимся «о всех и за вся», не делая разницы между людьми, как и Господь всех соединяет Своей любовью, всех объединяет в одно единое целое.
Как можно объединять в молитве всех: и бандитов, и убийц?
Но ведь Господь умер за всех: и за злых, и за нехороших, и за бандитов. Я всегда в таких случаях напоминаю старую народную песню, о том как «жили двенадцать разбойников, жил Кудеяр-атаман»; об этом страшном разбойнике рассказывал в Соловках «инок седой Питирим». Песня эта очень долгая, и
