Все хорошо, теперь все будет хорошо, мам, − сказал Никита. — Ты в больнице.
Артем также успокаивал ее, говоря, что теперь все позади и нет никакой угрозы для ее жизни.
− Как долго я здесь? — шепотом спросила она, но не дождавшись ответа попросила воды.
Попытавшись приподняться на локте, чтобы взять поднесенный к ее губам стакан, вскрикнула, вспоминая о травме плеча.
Она сделала небольшой глоток воды. Горло от сухости неприятно побаливало.
− Не долго, − сказала Таня, подходя ближе. — Сегодня второй день.
− И ты здесь. Как же я рада наконец увидеть вас. Я… я не представляю, что бы…
Слезы радости покатились по ее щекам, но она быстро взяла себя в руки:
− Но я отплатила этому уроду за все, что он сделал!
− О ком ты говоришь? О Высокове? А хотя, не стоит сейчас об этом. Это все не важно. Главное, что ты жива, чего не скажешь об остальных.
− Остальных! — оживилась Юля. − Что с лечебницей? Удалось кого-то спасти?
− Нет. К сожалению, нет. Пожарные под завалами нашли множество обугленных тел. Многих, говорят, еще не смогли найти. Никто не знает, сколько точно людей там находилось. Все сгорело практически дотла.
− Хорошо… − протянула Юля.
Многим бы такая реакция показалась странной, ведь как можно радоваться тому, что в страшном пожаре погибло так много людей. Но никто из присутствующих не воспринял это в таком ключе, оправдывая это ее состоянием.
Уже на следующий день Юлю выписали и отпустили домой, посоветовав еще хоть несколько дней не выходить на работу и точно не садиться за руль. Врач, обследовавший ее, также настоятельно рекомендовал обратиться к психотерапевту на случай обнаружения каких-либо последствий, которые могут быть вызваны пережитыми ею событиями за время заключения в той лечебнице.
Да, на некоторые вопросы как перед врачами для определения ее состояния, так и перед сотрудниками полиции для протокола, ей пришлось ответить. Хоть они и пообещали в ближайшее время не допекать ее расспросами о случившемся, сказали, что вернутся позже, когда она полностью оправится и сможет подробно обо всем рассказать.
Из больницы ее забирал Артем. Бережно поддерживая за талию, он вел ее по хорошо освещенным ярко-белым коридорам к выходу. Там их ждала машина.
Проходя мимо поста дежурной медсестры Юля спросила, где может найти зеркало. Та указала ей в направлении стены напротив нее. Встав перед ним с закрытыми глазами, она собиралась с мыслями и верила, что все действительно позади, а может все то, что с ней случилось, просто страшный сон. Но ее ожидания не оправдались. Увидев в отражении свое осунувшееся лицо, она даже немного испугалась: немного впалые щеки, глазницы более утоплены вглубь, блеклый цвет лица и волос. Можно подумать, что она была в заточении без света и еды целые месяцы или даже годы, но никак не каких-то несколько дней!
Но помимо всего этого, Юля, глядясь в зеркало, заметила что-то такое, чего описать словами даже в своих собственных мыслях просто не в силах. Нечто, похожее на тонкую черную нить, на какое-то зрительное искажение или помеху радиоволны. Оно тянулось от ее головы и уходило куда-то вдаль, плавно растворяясь в воздухе, или просто теряя видимость.
− Все нормально? — спросил Артем, подойдя к ней ближе. Но она не ответила, лишь закрыла глаза, тяжело вздохнула и отвернулась. На этот раз сама взяла его за руку и поспешила наружу.
С порога больницы ей в лицо пахнул прохладный послеобеденный ветерок, наполненный запахом листьев и зеленой травы с аккуратно выкошенных газонов и клумб. Все вокруг приобретало свои естественные краски. Река жизни, казалось, с этого момента должна вновь вернуться в свое привычное русло. Солнце еще находилось высоко в небе, а это значит, что впереди еще целый день, как и целая жизнь. Но что-то внутри не давало покоя. Что-то терзало и грызло душу. Что это? Отголоски совести за совершенные убийства? Или чувство вины за то, что приложенных ею усилий оказалось все же недостаточно, чтобы спасти отца?
Они сели в машину. Артем завел двигатель, посмотрел в глаза жены и, убедившись, что она готова ехать, включил передачу.
В какой-то момент ее внимание привлек стук сердца. Только что-то подсказывало, будто бы ее собственное тело здесь вовсе ни при чем. Она заметила слабую и едва ощутимую пульсацию, чередующуюся с более тихим биением своего собственного сердца. Этот звук ни с чем нельзя было спутать.
«Ты вернешься домой».
− Прости, что ты сказал?
− О чем ты? Я ничего не говорил, − непонимающе ответил Артем, продолжая внимательно следить за доро́гой.
