мамы начался приступ и она даже не позвонила мне! Боялась помешать отдыхать! Утром, только утром я узнала, что ей плохо.
— Уль, не делай этого. Не вини себя.
— Да как?! Ну как я могу себя не винить?! Я там с этими… золотыми детишками с их дурацкими играми, а мамочка, она…
Очередной поток слез, и Улька оказалась у меня на коленях. Пока она всхлипывала, я начал говорить ей очевидные вещи:
— Уль, ты девочка. Еще маленькая и слабая, но тащишь на своих плечах неподъемный груз. Только те, кто никогда не ухаживал за больными родственниками, могу кричать, что дочерний долг превыше всего. А я видел, как взрослые мужики ломаются под такими обстоятельствами. Ломаются, срываются, злятся. И не потому, что они вот такие безжалостные сволочи и болеющий человек на их попечении это неудобно. А потому что смотреть, как кто-то из твоих близких медленно угасает, это морально тяжело. Психически люди не справляются. Взрослые, ответственные, сильные не только телом, но и духом. Уль. Рано или поздно ты бы сорвалась и это нормально. Тебе любой психолог скажет, что отвлекаться в таких ситуациях не просто можно, а нужно. Потому что иначе есть шанс самому хорошенько поехать кукушечкой. Понимаешь? Психика не выдерживает и люди ломаются. И ломаются не как ты, за три года сходив в клуб. А совсем по-другому. Улька, твоя жизнь с болезнью мамы не остановилась, понимаешь? И если бы ты чаще давала себе отдыхать, скорее всего, в клубе все было бы иначе. Как минимум, ты бы заметила, что коктейль тебе подсунули с алкоголем. Скажи, что твой секс был хотя бы не в самом клубе, а? Представить страшно…
— Фу, дурак, — Ульяна смешно хрюкнула и сама же над собой рассмеялась, — нет, Женька, заметив, что меня хорошенько повело, вызвался проводить домой. Только сказал, что на минутку заедем к нему, ему что-то взять нужно было. Каринка еще смеялась, чтобы он сделал все хорошо и так похабно мне подмигивала, а я, дура, и не поняла. Ну вот мы и заехали, на минутку…
— Он что, он…
— Нет, Ром, никто меня не насиловал, ты не думай. Я ж еще подростком его любила. Ты что, такой красавчик, все девчонки во дворе по нему с ума сходили. Но он же старше был. В мою сторону даже не смотрел. А тут сам вдруг целовать начал, говорил, какая я красивая выросла. Что еще тогда заметил меня, но несовершеннолетняя же была. Так что он ждал и вот дождался. Теперь все можно и…
— И вы обязательно будете вместе?
— И даже то, как он поможет мне устроиться на хорошую работу и попросит у родителей контакт хорошего врача. Много всего говорил, красиво и складно.
Да уж, могу себе представить. Ведь чтобы развести девочку на секс, много ума не нужно, тем более девчонку с проблемами выше крыши и когда-то влюбленную в тебя. Ох, доверчивая Ульяшка.
— Я так понимаю, что утром он песню изменил?
— Не знаю, я проснулась от звуков его телефона. Взяла трубку, чтобы время посмотреть, а там смс от Каринки. Она спрашивала, поимел ли он лохушку. Ждать пробуждения Евгения я по понятным причинам не стала. Знаешь, мне, с одной стороны, было так плохо, а с другой стороны, я шла домой и улыбалась. Люблю ясность. А в то утро все встало на свои места. Я доверчивая лохушка, а у них своя яркая и красивая жизнь. Только вот мамино состояние ухудшилось и я несколько дней пыталась дозвониться до Доронина, это Женя, хотела все же попытаться узнать контакты того врача. В том состоянии я в любое чудо готова была поверить. Даже в существование у Евгеши таких знакомых.
Мы замолчали, каждый погрузившись в свои мысли. Я вглядывался в ночной город и искал среди огней ответ на единственный важный для меня вопрос. Уля мелкими глотками пила чай и иногда улыбалась, рассматривая свои ладони. Отчего-то у меня сложилось впечатление, что сейчас поднять голову и посмотреть за стекло для нее непосильная задача.
— А когда ты узнала?
— В тот день, когда маму положили в больницу и мы с Зевсом туда помчались, — Улька не стала уточнять, что именно меня интересует, догадалась и так, — мне там стало плохо, я сознание немножко потеряла. Врач решил сделать анализ. Думали, глюкоза резко упала, а оказалось, мне и вовсе волноваться нельзя.
Она замолчала, а у меня в голове заработал калькулятор, высчитывая сроки и дни, и даты и… и не сходилось.
— Подожди, но как ты могла не знать, что беременна, на тот момент срок уже больше месяца был. Так ведь?
— Если ты про задержку, то нет, не знала. Из-за нервного напряжения у меня цикл непостоянный. Врачи советовали пить таблетки противозачаточные, чтобы регулировать этот вопрос, но так как мужчин в моей жизни нет, я не пила их. Как видишь, зря.
— И ты так спокойно мне это все рассказываешь?
Меня не смутил разговор про секс, но, черт возьми, пмс, циклы и задержки, таблетки. Вот к таким откровениям я был не готов. Обычно девушки стесняются все это так прямо обсуждать.
— Не вижу смысл краснеть и заикаться. Ром, ты признался, что я тебе нравлюсь, и поцеловал. А меня вырвало почти сразу после этого. Поверь, разговор про беременность последнее, что меня сейчас может смутить.
Под насмешливым взглядом, брошенным из-под ресниц, я смог расслабиться. Мы даже немного посмеялись, только веселья в том смехе почти не было.
— Хорошо, и что тебе сказали?
— В тот день ничего. Я потом только через пару дней решилась УЗИ сделать. Срок восемь недель, плод развивается хорошо, отклонений нет. Мне посоветовали быстрее решать, оставлю ли я ребенка или сделаю аборт. Прямым текстом намекнули, что в моей ситуации, с больной мамой на руках и без отца рожать будет, мягко скажем, глупо.
Кажется, у меня неприлично распахнулся рот. Только Улька не дала мне высказать все, что я думаю про таких докторов с их намеками. Она снова взяла чашку в руки и продолжила. Только в этот раз у нее глаза горели.
— Ты когда-нибудь слышал, как звучит сердце плода на УЗИ? Нет? Непередаваемое ощущение, слышать вот это частое тук-тук-тук-тук и понимать, что это сердечко маленького человечка. Твоего ребенка. Я еще сама не осознала толком, понимаешь, не почувствовала, только успела услышать тук-тук-тук, а мне уже намекают на аборт. Неделю ходила сама не своя, ты же видел. Маме плохо, а я в положении. Мне было страшно, очень-очень
