Тут у меня, как всегда неожиданно, сигареты кончились.
Ной опять угостил. Той самой «Конкистой», про которую сержант недавно рассказывал. Хорошие оказались сигареты. Мне понравились. Нечто типа «Житан» французских. И также без фильтра.
Хороший мужик, этот Ной, правильный. Понравился он мне.
Я уже было настроился с ним под этот техасский вискарик душевно пообщаться, но тут сверху затопали по лестнице и, отвлекая нас от сего увлекательного занятия, спустилась в холл забытая мною мадам лейтенант со свитой из «подосиновиков». И все опошлила.
— Джордж, — сказала она строго, — почему вы не сообщили нам, что девушек уже освободили?
— А они разве сами вам об этом не рассказали? — улыбнулся я и попытался пошутить: — Под протокол.
— Рассказали, конечно. Но мне ваше поведение непонятно. — Она вперила свой возмущенный взгляд в бутылку виски на стойке.
— Готов принести свои нижайшие извинения, мисс, — слегка поклонился я ей и, повернувшись к хозяину гостиницы, попросил: — Ной, найди еще стаканчик для лейтенанта. Не из моей же тары ей пить?
— Это излишне, Джордж, я на службе, — поспешно отказалась она от выпивки, — но мне непонятно, почему вы пьете в такой ситуации.
— Что тут непонятного, лейтенант Робинзон? — удивился я в свою очередь. — Все, что хорошо кончается, надо обязательно отметить, по старой русской традиции. Иначе удачи не будет. А то я, глядя на расторопность вашей службы, девочек уже в душе похоронил. А теперь пью за их воскрешение.
— Это вы зря, у нас хорошая раскрываемость правонарушений. До тридцати процентов. — В ее голосе была гордость.
Вот ведь стерва карьерная. Она, скорее всего, всю дорогу не о наших девчонках думала, а о том, как бы стать капитаном досрочно. Сучка. Но сказал ей совсем другое:
— С нашей везучестью, мэм, мы бы точно оказались в оставшихся семидесяти процентах, если бы не Русская армия.
— При чем тут Русская армия? — удивилась Робинзон.
— Как при чем? — удивился уже я. — Именно Русская армия не только освободила девочек в «Живой Розе», но даже доставила их сюда с комфортом.
— Ваши девочки не сказали, что это была Русская армия. Мисс лейтенант о чем-то задумалась.
— Так они в униформе не разбираются, — оправдал я девчат. — Они на Новой Земле вообще первый день.
— Хорошо, — лейтенант про себя что-то решила, но делиться со мной сокровенным не стала, — тогда мы закрываем дело, если все так хорошо обошлось.
Ее глаза улыбнулись.
— А что будет с наказанием Флориана и остальных мерзавцев? — удивился я такому быстрому закрытию уголовного преследования.
— Если это действительно была Русская армия, то Флориана, скорее всего, уже нет в городе, — усмехнулась мисс Робинзон.
— Но вы обещали дать его в розыск, — настаивал я.
— Обещала — дадим, — пожала погонами мадам офицер. — Счастливо оставаться. И на будущее — не отпускайте своих девочек одних в квартал «красных фонарей». Но, думаю, вы сами уже осознали, чем это чревато.
И она, не прощаясь, вышла на улицу. Патрульные утопали за ней, напоследок громко хлопнув дверью.
Стало слышно, как зарычал на улице остывший дизель.
Потом и этот звук быстро утих удаляясь.
Мы переглянулись с Ноем.
— У вас всегда тут так? — спросил я.
— Раньше было лучше. Людей сюда отбирали, как на космический корабль, — ответил Ной. — А в последнее время народ понаехал очень некачественный. И в большом количестве. Будешь? — Он приподнял бутылку.
— Наливай.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
Новая Земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.
22 год, 23 число 5 месяца, вторник, 9:52.
Утро вышло сурово-похмельным.
Вчера я сначала выпил с Владимирским и Ноем.
Потом только с Ноем.
Потом еще с Ноем.
Потом поднялся к себе в номер, обнаружив там Лупу, Прускайте и Шицгал. Они сидели рядком на кровати и дружно трескали мой вискарь из принесенных Ноем стаканов. Катя была уже косая. Остальные гляделись в норме.
Я отобрал у них бутылку. В ней оставалась еще примерно треть жидкости.
— Это моя мужская доля, — сказал я сурово.
— Да хоть львиная. Мы не претендуем, — пьяненько ответила Ингеборге, пожав плечиками, — нам уже хватит.
— Мы только тебя ждали. Сейчас спать пойдем, — удивила меня Роза, потому как ожидал, что именно она тут и останется меня грязно домогаться. — Катю не обижай.
Роза и Ингеборге, не дав мне даже мяукнуть, дружно встали и одновременно поставили свои пустые стаканы на тумбочку.
Катя осталась сидеть на кровати, держа свой стакан в руке, очень внимательно его разглядывая.
Я решил, ничего не говоря, подождать продолжения действия, которое все расставит по полочкам. И дождался.
Ингеборге молча поцеловала меня в щеку и вышла.
Роза, прижавшись всем телом, поцеловала меня в губы, прошептав на ухо:
— Кате ты сейчас нужней. Не обижайся, — и слегка прикусила мне мочку.
Я остался в номере с Катей Лупу, которая старательно отводила от меня взгляд. У-у-у… Такое состояние может продлиться и долго. Надо трясти.
— Ну что сидишь — раздевайся, — сказал я ей будничным тоном.
— Выключи свет, — попросила она, все так же на меня не глядя.
После секса Катю пробило на пустой базар и она, привалившись спиной к моей груди и положив мои ладони на свои соски, долго и подробно рассказывала мне, как красиво ее село Бэлэбэнешь. И какие там живут хорошие люди. Как богато они жили при Советском Союзе. И про ту нищету, в которой они оказались после независимости. И как там у них погибают виноградники, потому что виноградари кладут плитку в Москве, чтобы заработать семьям на жизнь. А девчата разбежались по панелям и рынкам. И не знаешь, какой из этих вариантов хуже.
Я ее терпеливо слушал, не перебивая, понимая, что ей после стресса необходимо просто выговориться. Говорить о чем угодно, лишь бы напрягать голосовые связки. Самотерапия такая. Кстати, эффективная.
Параллельно мы в несколько приемов добивали виски.
Потом я незаметно для себя уснул.
И вот теперь сижу на кровати один белым утром в жарком номере с дурной похмельной головой и горящими трубами от этого техасского самогона.
Оглядевшись, обнаружил на тумбочке ледницу и в три глотка выдул из нее талую воду.
Потом стал чутко прислушиваться к организму в поисках улучшения его состояния.
