в руке, затем по памяти набирает номер мобильного матери. Дыхание у нее перехватывает, когда слышатся гудки, а потом включается автоответчик. Она набирает еще раз.
— Алло? — наконец слышится голос ее матери, полный беспокойства, неуверенный. Джесс опять не может удержаться от слез. — Кто это? — повторяет мать.
— Мам? — наконец ухитряется каркнуть Джесс.
— Джесс, это ты?
— Да, это я, ма, но давай, пожалуйста, потише.
— Где ты? Как ты? — Голос матери переходит на драматический шепот. — Езжай домой, хватит уже болтаться неизвестно где!
— Мам, прости, у меня нет времени для споров. Можно мне поговорить с Элис?
Хорошо слышный вздох.
— Ты всегда была жуткой упрямицей, — говорит мать, как будто Джесс нагрубила учительнице, а не скрывалась от ареста за убийство. — Сейчас.
Какое-то шуршание, еще перешептывания. Потом голосок, высокий и на грани слез.
— Мамочка? — произносит ее дочь.
— Да, сладенькая. Ты в порядке?
— Где ты, мамочка? Где папа?
— Я… — Джесс примолкает. — Я скоро буду дома. Мне пришлось ненадолго уехать, но бабушка с дедушкой присмотрят за тобой.
— Хорошо. А мы сможем посмотреть «Холодное сердце»[33], когда вернемся домой?
Джесс опять шмыгает носом. Нет уже ни дома, в который можно вернуться, ни диска с «Холодным сердцем».
— Мы какое-то время не сможем вернуться домой, сладенькая, — говорит она. — Но бабушка поставит тебе «Холодное сердце».
— Обещаешь? — спрашивает Элис.
— Обещаю. Люблю тебе, лапушка. Можешь передать трубку бабушке?
— Тоже люблю тебя, мамочка.
Опять шуршание в трубке, когда передают телефон.
— Ма? Ты ей еще не говорила про Патрика? — спрашивает Джесс.
— Я… — начинает мать. — Я подумала, что это дело ее собственной матери. Что ты должна быть рядом, когда она узнает.
Джесс кивает, сглотнув.
— Спасибо, ма, — ухитряется произнести она перед тем, как отключиться. Не может заставить себя попрощаться.
Джесс чувствует, что глаза опять полны влаги, а потом ощущает нарастающий гнев. От всех этих эмоций — от всех этих слез, пусть даже и оправданных, — толку все равно ни на грош. Она только что дала дочери обещание. Обещание скоро вернуться. Вот на этом и надо сосредоточить усилия.
Джесс встает, и Гриффин, щелкнув пальцами, тут же показывает на телефон. Она передает ему его; он открывает заднюю крышку, вытаскивает сим-карту и ломает пополам.
Видит, какими глазами Джесс смотрит на него, когда обломки крошечного кусочка пластика, способного облегчить ее страдания, исчезают в мусорном ведре.
— Хочешь, чтобы тебя отследили досюда? — спрашивает Гриффин, и она мотает головой.
Он подходит к кровати и тяжело ложится на спину, заложив руки за голову. Джесс наблюдает за ним.
В очередной раз она теряется в догадках, что же привело ее сюда. В эту квартиру, к этому человеку. И к этой безумной ситуации. Надо уходить. Нав прав, ей нужно сдаться полиции. Это было бы совершенно разумно — но когда слово «разумный» было к ней применимо? И что-то тянет ее к открывшейся перед ними загадке, некая невидимая нить, на другом конце которой — гибель и разорение… Джесс всегда находила отдушину в темных сторонах жизни — все эти сериалы, посвященные реальным преступлениям, все эти убийцы и подонки помогали ей чувствовать себя меньшим отклонением от нормы. Вся ее жизнь была борьбой за стремление быть нормальной. Обрести некую цельность, чувствовать то же самое, что и остальные люди. Но теперь, когда все покровы ее жизни сорваны и она осталась одна, Джесс уже не чувствует необходимости изображать из себя какого-то другого человека. Впервые за всю ее жизнь беспросветный мрак смерти обретает для нее некий извращенный вид смысла. И Гриффин — часть всего этого.
— Проголодался? — спрашивает она.
— Нет.
— Устал?
Он мотает головой.
— Такое чувство, будто мне больше уже никогда не заснуть. Просто… — Вертит рукой над лицом, неотрывно глядя в потолок. — Одно и то же все кружится и кружится в голове. Постоянно хочется что-то сделать…
Джесс ничего не говорит, но медленно встает с дивана. Встает возле его ног на конце кровати. Чувствует, что краснеет, — нервничает после того, что произошло в прошлый раз. Но ощущает также и возбуждение.
— Что тебе хочется сделать? — спрашивает она.
Он открывает рот, чтобы заговорить, но останавливается, когда Джесс снимает футболку и джемпер, одним быстрым движением. Приподнимается на кровати на локтях, глядя, как она, извернувшись, вылезает из джинсов, пока не стоит перед ним в одном нижнем белье.
— Так что ты хочешь сделать? — спрашивает она еще раз.
— Джесс…
— Гриффин! Заткнись и раздевайся.
Тот мгновение медлит, но она уже видит, что что-то сместилось между ними. Сейчас он ее не отошьет. И вправду: решение принято, он снимает рубашку и джинсы. Джесс снимает с себя остальную одежду, потом забирается на кровать и садится на него верхом.
Гриффин тянется к ногам и одним быстрым движением стаскивает свои боксеры. Потом замирает, встретившись с ней взглядом.
Его руки поднимаются по ее бедрам к талии, и она чувствует легкое прикосновение его пальцев к спине. Никто из них не двигается, в комнате полная тишина. Джесс слышит, как за окном льет дождь, журчит вода, стекая в люки на тротуаре. Выдерживает его взгляд.
Слегка отодвигается назад, пока он тянется к тумбочке, быстро открывает пакетик с презервативом и натягивает его. Потом приподнимается и насаживается на него. Видит, как Гриффин резко вдыхает, потом еще раз, когда она начинает двигаться. Его руки по-прежнему обхватывают ее за талию, но он позволяет ей делать то, чего она хочет, медленно двигаясь сам.
Но тут что-то переключается в нем. Гриффин больше не может сдерживаться. Переваливает ее через себя, поднимается — она обхватывает его ногами — и притискивает к стене. Спиной Джесс ощущает грубые кирпичи, знает, что это плохая мысль, но ей нравится это, и он все сильней толкает в нее.
Головой он уткнулся ей в шею, и она оттягивает ее назад, чтобы видеть его лицо. Хочет, чтобы он поцеловал ее. Хочет ощутить его губы на своих губах — напомнить себе, что они люди, что они живы. Но Гриффин вдруг замирает, словно засомневавшись в том, что они делают.
— Не останавливайся! — просит она его.
Целует его, и он опять входит в нее, на сей раз сильней.
Она слегка соскальзывает вниз, их поза меняется. Они перемещаются, по-прежнему не отпуская друг друга, и он усаживает ее на край большого деревянного стола, его пальцы впиваются ей в ягодицы. Она вцепляется ему в плечи, двигаясь вместе с ним. И больше ни о чем не думает. За исключением всего этого, за исключением его тела внутри и снаружи себя.
Ощущает его пот, его
