устал, ты сегодня совершил очередной подвиг.
Положим, не подвиг, но что-то совершил. Это несомненно.
Сколько у нас в области странных мест, мест, о которых большинство ничегошеньки не знает? Далеко и ходить не нужно, взять хоть наш институт медицинский. Какие лаборатории, над чем работали прежде? Да и сейчас? А другие институты? Секретные темы не зря называют секретными. Может, это удобрения невиданной силы создают, а, может, и совсем наоборот.
И в Замке… В годы войны в Каборановск был эвакуирован технологический институт — на всякий случай. Гитлеровцы Чернозёмск не взяли, Воронеж встал на пути, и стоял насмерть, но были, были тревожные дни и недели. А чем занимались сотрудники технологического института в Замке? Вряд ли конфетами. Совсем вряд ли. Вдруг, да и химическим оружием, оружием последней надежды? Атомные бомбы это и сложно, и очень дорого, а газ — что газ, наши химики могут многое. В том же Воронеже целый завод по производству синтетического каучука ещё до войны построили. И тех же химиков куда-то ведь эвакуировали? Почему не сюда, не в Каборановск? И очень может быть! Получили задание — создать невиданный доселе газ, и создавали. Психомиметик. Мы знаем, что у немцев был газ RH, у США на вооружении BZ, думаю, что и наши химики не отсиживались, сложа руки.
Ну, и…
Понятно, что лаборатории помещали в местах, недоступных вражеским бомбежкам. В подземельях.
Чушь, конечно. То есть вести в подземельях работу во время войны — и очень может быть. Но что там оставили экспериментальные отравляющие вещества — или даже просто экспериментальные, не отравляющие — не верю совершенно. Всё, всё убрали.
Или нет? Или закрыли в тайной комнате, замуровали, а потом забыли? Ну, не сами забыли, а попали под процесс, были посажены, сосланы, расстреляны, наконец? Там, может, вообще лежит где-нибудь ящик с брусками армейского чая, и чай этот потихоньку того… испаряется.
Ерунда, Мишенька. Ерунда.
Давай уж сразу — подземная страна рудокопов, мудрец из страны Оз, параллельные миры, гулять, так гулять…
Ладно, ерунда. Тогда другое: новый директор не только конфеты делает. А ещё опять же некие добавки. Пищевые. Галлюциногены.
В подземелье?
Нет, но система вентиляции… А может, и в подземелье — только не в колодце, понятно, а вполне приличном подземелье, с нормальной лестницей, быть может, с подъемной машиной. А система ходов открывает доступ в разные места. В том числе, и в колодец. Я же не знаю, где товарищ Зуев экспериментирует с конфетами.
Последнюю фразу я сказал вслух.
— Не волнуйся, Чижик, у Зуева претензий не будет, — сказала Ольга. — Зуев будет нам благодарен.
— Когда узнает, что конфеты утверждены. Только называться они будут не «Мишка на пасеке», а «Мишка Олимпийский», но это даже лучше. Конфеты получат олимпийский статус, и будут представлены на Играх! — пояснила Надежда.
Да, это мощно. Раньше кондитеры боролись за почётное звание поставщиков двора Его Императорского Величества, а теперь — поставщики Олимпийских Игр! Это слава, это премия, это ордена! Конечно, Зуев будет благодарен. Он уже благодарен.
Моя роль в этом ничтожна. Да нет её, моей роли. Мальчик на побегушках.
Товарищ Стельбов — вот кто герой.
И славно.
Я разрешил себе уснуть.
Глава 16
21 июня 1979 года, четверг
Лагерь на опушке
Прогресс мешает искусству. Иногда.
Взять хотя бы кино. Снимается фильм. Время действия — одна тысяча девятьсот первый год. Место действия — российская глубинка. Попросту — село. Казалось, чего-чего, а сёл у нас во множестве, на любой вкус. Ан нет! Всюду телеграфные и прочие столбы, линии электропередач, над избами, порой живописными, торчат телевизионные антенны, в полях — трактора и прочая машинерия…
Положим, с трактористами договориться можно, но сами-то поля — бескрайние, безбрежные, никакой чересполосицы, никак не тянут на жалкие клочки земли крестьян-единоличников.
Вот и ухищряются операторы, выискивают ракурсы, где антенны и фермы высоковольтных линий в кадр не попадут, где артист мужиковатого вида, в лаптях и зипуне, на фоне родных берёз под заунывную песню о тяжкой доле погоняет хворостиной ледащую коровенку (их у нас есть). На базар ведёт, глотая слёзы. Продать, чтобы заплатить недоимки. Вроде всё для съёмки подготовлено: и место от зевак огорожено, и транспорт в обход пущен, а всё равно нет-нет, да на заднем плане, вдали, у горизонта, проедет могучий К-700, видом своим показывая преимущество социалистического строя перед строем прежним, царским.
А потом, при просмотре фильма, зрители, видя трактор, хихикают, снижая пафос эпизода.
Нехорошо? Нехорошо!
И вот нам подыскали натуру — всем натурам натура! Не будет ни тракторов, ни столбов, ни антенн! В этом заверил Паша Пахтюженский, а он район знает не по должности, а по велению души. У Паши душа краеведа, и нет другого такого человека, который настолько проникся историей района и мест, к нему прилегающих. Он даже хочет написать энциклопедию Каборановского района, собирает материалы, но не знает, кто возьмется за издание.
Да вот хотя бы и я! То есть не лично я, а «Молодая Гвардия». Только энциклопедию нужно подготовить как следует, с привлечением лучших специалистов, чтобы получилось не «мейд ин колхоз», а хорошая, солидная книга, которую не стыдно в «Ленинку» отправить.
На эту тему мы говорили с Пашей ещё две недели назад.
— Но начать, мне кажется, нужно с локфикшена — сказал я.
— С чего?
— Американский термин: книга о месте. Суть краеведческой. Не очень объемной, с множеством фотографий, хорошо изданной. Таинственные истории, обычаи, легенды, тосты… Чтобы интересно было простому человеку, работяге, студенту, пенсионеру. Энциклопедия — это для квалифицированного читателя, да и работа надолго, на годы. А локфикшн можно написать за три-четыре месяца. В Америке это работает. Я был в небольшом городке, Лоун Пайне, куда меньше Каборановска, так там продается книга об истории городка. С индейскими легендами, с городскими легендами, ну, и география, история, экономика. Приезжие покупают, сам видел, и сам купил. Дам тебе, как пример. Ты
