превратятся в скором будущем все эти беженцы из стран Третьего мира? Европа же впустила в себя запал для той бомбы, которая вот-вот разорвет ее на части. Да, может быть там и есть беженцы в классическом понимании этого слова, но вместе с ними приходят и убийцы. Им нужно уничтожить все то, что не совпадает с их пониманием мира. Сегодня они объединяются под одним знаменем, на котором написано Имя Бога. В дальнейшем, может быть, Старый Мир объединится под другим знаменем, на котором тоже будет написано Имя Бога, только на другом языке. Если они не найдут общий язык, то пойдут в бой насмерть. Эта битва закончится либо когда они поймут, что Бог Един, и что он не хочет этой войны, либо когда останется развеваться только одно из знамен. Однако в обоих случаях фактор бога перестанет играть ведущую роль в человеческих авантюрах – ведь все будут едины в этом смысле, не так ли? Мы же не включаем в свой домашний адрес «планета Земля, Солнечная система, галактика Млечный Путь», и так далее. Это же само собой разумеется, и хотя без этого ничего бы и не было, мы эти компоненты не указываем. Мы всегда с ними, они всегда с нами, ведь так?
– Не спорю, – осторожно согласился капитан.
– Поэтому, когда нам не будет основания для подавления друг друга именем «правильного Бога», пойдут разногласия уже внутри этого самого «одного и того же Бога». Все, что мы видим вокруг, так называемая материя – все имеет одну природу. Мы – ее частица, и поэтому мы не замечаем этого, не зацикливаемся на этом. Если вдруг к нам попадет что-то из доселе невиданного нам мира – не знаю, что именно, какое-нибудь инородное, иноприродное тело, например, голографические существа, или, скажем так, ощутимое текстовое желе, воплощенное истинное Зло – то мы сразу заметим это, потому что эти виды материи будут отличаться от той, к которой мы привыкли. Так же мы перестанем говорить и о боге в религиозном понимании, потому что нам некому нужно будет что-либо доказывать. Но, увы, и тогда люди будут продолжать давить друг друга по каким-нибудь иным критериям. Поэтому ситуация может выправиться только если появится Новый Человек. Я вот только думаю, сможет ли он появиться из старой закваски?
Я глубоко вздохнул. Мне показалось, что разговор начал отходить от своей главной идеи, и что сейчас он терял свою силу и уходил куда-то в воду. Но я успел уже настолько пропитаться ощущением того, о чем вел беседу, что уже был бы не против, если бы в конце концов капитан распорядился посадить меня в камеру предварительного заключения и завести на меня дело. Я ничего не мог с собой поделать: я воспринимал жизнь вокруг себя так, как будто бы она была размером с тарелку и протекала бы у меня перед глазами. Я ощущал себя высоко-высоко над всей Землей, я видел и слышал все, что происходило на ней в это время, но почему-то Ее боль и плач Ее Детей преобладали над всеми другими ощущениями, картинами и голосами. И во мне не было места для радости и спокойствия. Я снова глубоко вздохнул.
И вдруг, отрывисто, как бы взвешивая каждую фразу, и переводя между ними дыхание, заговорил капитан.
– Волков, мы сейчас соберемся и выйдем отсюда… я зайду в супермаркет, куплю там сигареты… а потом мы с тобой просто зайдем в какой-нибудь бар… но так чтобы было тихо… У тебя есть любимое место в городе?
– Да, есть. Бар «Off», и сегодня там никто не играет.
– Отлично! Я не хочу, чтобы было шумно, но я и не собираюсь вести какие-либо беседы – ни тематические, ни общие. Мне просто нужно посидеть в твоем обществе… Просто посидеть и помолчать.
Он неспешно закурил, и после второй затяжки продолжил.
– Дело в том, что у меня тоже есть наболевшее, но рассказать об этом кому-либо я так и не решился, хотя с тех времен прошло уже много лет. И тебе я не сразу расскажу свою историю. Мы посидим, помолчим, может даже и выпьем, а потом настанет тот самый подходящий момент.
– А как же те другие, в числе которых меня доставили сюда?
– Ой, я и забыл о них… Их уже нет для меня сейчас… Но в хорошем смысле, поверь! – бросил он вдогонку, сопровождая это улыбкой и поднятым вверх указательным пальцем. – Я даже, наверное, просто их отпущу на все четыре стороны.
– А так можно будет, капитан?
– Вообще-то я без пяти минут майор, даже без одной, если честно. Да, мне так можно будет. Можно, нельзя, сложно, просто – поверь, сейчас я об этом не думаю…
И снова открылась дверь, на этот раз широко, и в комнату вошли трое: один из штата, тот кто уже заглядывал в комнату минут пятнадцать тому назад, и двое в гражданском. Один из них держал в руке тонкую черную папку. Поздоровавшись, он раскрыл папку, вытащил оттуда какую-то бумагу и положил ее перед капитаном на стол. Тот начал читать. Текста на странице было немного, и поэтому он довольно скоро отложил бумагу и поднялся со своего кресла, резко изменившись в лице. Если бы мне предложили описать происходящее внутри него одной фразой, я бы без колебаний выбрал словосочетание «осознание поражения». И вот с таким выражением лица его сопроводили из кабинета полицейский и гражданский с папкой. Другой же закрыл за ними дверь и остался стоять в помещении.
Кто кого вывел? Они его, или он их? Взятие с поличным – вот идеальное описание взгляда на происходящее со стороны. Если вы захотите поставить все это на сцене вы знаете откуда черпать идеи. Силовик-чиновник, решивший злоупотребить своим положением и недавним продвижением по службе, входящий в сговор с задержанным в силу неких личных причин, спалившийся на прослушке – средстве, которое он сам, если надо, использует в работе. Да, это полное поражение…
…точнее, это было бы полным поражением капитана, если бы ситуация была именно такой как я описал абзацем выше. На самом же деле все было совсем не так, и я знал об этом.
Щелкнула ручка, дверь открылась, и все действующие лица вернулись в кабинет. Выражения их лиц не изменились.
– Волков, Волков… Зачем?! Почему все так должно было закончиться?
– Потому что мы отошли от Природы, забыли Мать и потеряли себя. И еще потому что я устал, и потому что я хочу домой. Сегодня я все успел,
