от врача.
Когда они должны были встретиться в воскресенье вечером, мужчина опасался, что у нее будет на руках доказательство, и прихватил с собой пистолет. Он унизил ее, она пришла в бешенство. Чтобы заставить ее замолчать, он вытащил оружие и выстрелил.
После убийства преступник быстро скрылся с места преступления, унося с собой сумочку госпожи Экман. Угнав велосипед, он понесся прочь, встретил по дороге мужчину, но проскочил мимо него и добрался до города незамеченным.
И можно было бы сказать, что он совершил идеальное убийство, однако у Альфа Экмана возникли подозрения.
В четверг по случайному стечению обстоятельств пути Экмана и Сандаля пересеклись. Экман намекает на встречу с товарищем по школе, обещая Сандалю материал для большой статьи.
Два товарища по школе действительно встречаются, но большой статьи у Сандаля так и не выходит, поскольку на этой встрече Экман был убит, тело спрятано, а на следующий вечер тайно вывезено на машине в лес».
Шеф полиции тщательно протер свои очки.
– Второе убийство было совершено опрометчиво. На этот раз убийце не удалось замести все следы. Теперь он попался.
За столом повисла жуткая тишина. Я взялся за пачку сигарет, но руки у меня дрожали так, что я едва смог зажечь спичку.
– Благодарю вас, господин Сандаль, за эту неопубликованную статью, которая и не должна быть опубликована, – проговорил Кислый Карлссон. – Убийце придется признать, что сведения в целом соответствуют действительности.
Слышно было только тяжелое дыхание сидевших за столом.
Карлссон не спеша убрал мои страницы обратно в конверт. Глядя в одну точку, он без всякого выражения произнес:
– Тогда позволю себе задать вопрос напрямую: вы признаете себя виновным в убийстве Инги Бритт и Альфа Экмана?
Не решаясь поднять глаза, я уставился на крошку посреди скатерти.
Ответ последовал быстро и с упрямством в голосе:
– Да, черт подери! Это сделал я.
Я с изумлением поднял глаза.
На вопрос шефа полиции ответил Дан Сандер!..
…Устремив на меня свои серые глаза, Карлссон откашлялся, поднял рюмку с коньяком к верхней пуговице пиджака и смущенно пробормотал:
– На правах старшего… Меня зовут Тюре.
Мы выпили до дна, и за столом повисла тишина, как бывает, когда люди только что выпили на брудершафт.
Все это происходило через пару дней после шокирующего события в таверне. Город только-только пришел в себя после сенсационного разоблачения: убийцей супругов Экман оказался один из городских полицейских. Предыстория и мотивы всячески перемалывались и обсуждались как на виллах, так и в городских квартирах.
Шеф полиции написал Редактору и изложил избранные части моего письма – видимо, наиболее удачные, поскольку меня вызвали к Линду и даровали отпущение грехов.
– Следует помогать полиции, – высокомерно заявил Линд. – Ничего не выиграешь от того, что будешь упрямиться и идти своим путем. А сейчас мне кажется, что вам обоим следует пойти и хорошенько поужинать – само собой, за счет газеты – и взять с собой Бенгта. Он прекрасно справился с освещением следствия на позднем этапе.
…Бенгт еще не появился, поэтому мы сидели за столиком вдвоем – внезапно примирившиеся старые недоброжелатели.
Мы сжевали по три сухих бутерброда и немного добавили, чтобы нам подали размороженного цыпленка.
На брудершафт мы выпили, но разговор по-прежнему шел вяло, несмотря на вино и пиво.
– Конечно же, здорово, что все наконец позади, – проговорил я. – Вам, господин шеф по… то есть – тебе пришлось нелегко.
– Пока следствие далеко не окончено, но приятно сознавать, что убийца пойман, – ответил Тюре. – И отчасти благодаря тебе.
– Да ну, ерунда, не стоит даже упоминать об этом.
Я искренне так думал. Дорого бы я отдал, чтобы та знаменитая статья никогда не была написана. Пока Карлссон ни словом, ни намеком не дал понять, что я назначил на роль убийцы не того человека.
– Возможно, мы не всегда придерживались одного мнения, – произнес он с чуть заметной улыбкой. – Но должен признать – мы читали твои статьи с большим интересом. И каждый раз тебе удавалось раскопать что-то новенькое, что заслуживало более пристального внимания.
Шеф полиции закурил сигару, выпустив большое облако вредного для здоровья дыма.
– Все началось с того, что тебе удалось разыскать главного свидетеля Крунблума – вернее, Блума. – Тюре улыбнулся чуть шире. – Мужик был изрядно под мухой, и мы восприняли его показания по поводу эмблемы на головном уборе как фантазии чистейшей воды. Но ты, конечно же, хотел выжать максимум из своего журналистского подвига и принял его слова на веру.
Помню, как на пресс-конференции в понедельник ты напомнил нам об убийстве в Чернарпе, где убийцей оказался полицейский. Тогда я пообещал проверить алиби всех полицейских на ночь убийства. К сожалению, я не сдержал свое слово. Возможно, эта мера спасла бы жизнь Альфа Экмана.
– Это была просто колкость с моей стороны, – утешил его я. – Я не мог всерьез подозревать полицейского в убийстве.
– Да, такое даже в голову не приходит. Но сейчас, задним числом, все получило свое объяснение. Помню, в одно утро я сидел и, как обычно, читал за завтраком газету. Поскольку я член правления стрелкового клуба, меня интересовали результаты стрельб. В то утро у меня возникла спонтанная мысль: что, черт подери, случилось с Даном Сандером? Он всегда входил в пятерку сильнейших, а в этот раз стрелял черт-те как. Позднее в тот день я спросил его, что с ним, и он честно ответил, что у него сдали нервы.
К этому моменту он уже знал, что Инга Бритт посетила врача в Мальмё и что вечером ему предстоит встретиться с ней, чтобы обсудить будущее. Вернее, у Инги Бритт имелось четкое решение: она выходит замуж за Сандера. Но связывать себя узами брака менее всего входило в его планы.
Затем, вынужден признать, он действовал хладнокровно. На встречу с любовницей принес с собой оружие, а после убийства приехал в полицию и заступил на ночную смену. Кстати, о посещении врача, – ты был совершенно прав, говоря о вымышленном имени. Мы провели проверку и обнаружили женщину, которая приходила в субботу в частную клинику для определения беременности. Она назвала себя госпожой Сандер! Настолько Инга Бритт верила в брак с Даном.
Тюре пригубил коньяку.
– Когда ты начал всерьез подозревать Дана? – спросил я.
– Прямых подозрений у меня не было, но слова Блума об эмблеме на головном уборе не отпускали. Отчасти меня раздражало твое постоянное напоминание об этой детали. К тому же мне показалось, что находка Сандером велосипеда Ирмы Блум выглядела как-то странно. Я, конечно, знал его фанатичный интерес к
