куртку.
Они пошли вдоль улицы, и Джед сказал тогда:
— Гонтские женщины очень смелы, но ни одна из них, насколько мне известно, не захотела бы посадить дракона себе на рукав. Здесь же это — обычное дело.
Арника рассмеялась.
— Вы имеете в виду харрекки, они есть и у вас на Гонте? — сказав так, она покраснела и потупила взор.
— Есть, но мы не носим их у себя на одежде как брошку.
— Но он же совсем маленький, живёт в листве дуба, поедает червей, воробьиные яйца и никогда не вырастает до больших размеров. О, сэр, мой брат рассказывал мне о Вашем зверьке, оутаке. Вы привезли его с собой?
— Нет.
Дрок посмотрел на друга, но ничего не стал говорить и оставил важный разговор до тех пор, пока они, добравшись, наконец, до дома, не устроились у очага.
Хотя Дроку, как магу, подчинялся весь остров Иффиш, он жил по-прежнему в доме, где когда-то родился, вместе с младшим братом и сестрой. Отец Дрока был купцом, и поэтому всё жилище оказалось заваленным диковинными вещами, привезёнными со всех концов света. Огромная таоньянская арфа стояла в одном углу главной комнаты, а прядильный станок, отделанный слоновой костью, находился в другом. Дрок не только был могущественным магом, но ещё и хорошим хозяином. Двое старых слуг присматривали за домом, им помогали младший брат Дрока и сестра Арники. Быстрая и молчаливая, как рыбка, она накрыла ужин, а потом внимательно слушала разговор двух друзей и под конец незаметно ушла к себе, не проронив ни слова. Всё в этом доме было надёжно, добротно, везде царствовал мир и покой. Джед огляделся вокруг и со вздохом сказал:
— Ну что ж, так и надлежит жить порядочному человеку.
— Это всего лишь один из способов, но есть и немало других. А теперь, дружище, расскажи, что произошло с тобой за эти два года. Кстати, что за путешествие ты предпринял? Насколько я могу судить, ты не собираешься задерживаться здесь.
Джед рассказал другу всё. Дрок долго молчал, а потом сказал неожиданно:
— Я еду с тобой.
— Нет.
— Но тебе нужна помощь.
— Нет, Эстарриол, Я не хочу рисковать тобой. Я причина всех бед, следовательно, только я и могу поправить дело. Меньше всего мне хотелось бы причинить кому-то страдания, тем более — тебе; ведь ты пытался до последнего момента вразумить меня и предотвратить Зло.
— Гордость была твоим самым страшным пороком, — улыбаясь, сказал друг, как будто речь шла о чём-то незначительном. — Ну, а теперь подумай; бесспорно, это твоё дело, но если ты проиграешь, то кто-то должен быть рядом — надо предупредить людей о возможной опасности. Ведь Тень несёт смерть для всего Архипелага. А если ты победишь, то и тогда будет нужен свидетель, который сообщит всем радостную весть, чтобы люди смогли сложить ещё одну героическую песню. Может, я и окажусь тебе бесполезным, но я всё-таки поеду с тобой.
На это Джед только и сказал:
— Я чувствовал, что мне не следовало оставаться здесь — и вот результат.
Но в глубине души он был рад предложению друга.
— Маги никогда не встречаются случайно, — заметил Дрок. — А потом, ты сам сказал, что я был с тобой с самого начала, а раз так, то позволь мне следовать с тобой и до самого конца.
Дрок подбросил полено в огонь, и они ещё долго сидели молча и смотрели на пламя и тлеющие угли в камине.
— Только об одном человеке я ничего не слышал с той самой роковой ночи у горы Кнолл. В Школе у меня не хватило духу спросить о нём. Ты знаешь, о ком я говорю — о Морионе.
— Он так и не получил посоха. Он оставил Скалу тем же летом и отправился на остров О, чтобы стать придворным колдуном у лорда. Больше я ничего о нём не знаю.
Опять воцарилось молчание, и друзья ещё долго созерцали огонь в камине, наслаждаясь его живительным теплом, согревавшим тело и душу. Они даже не заметили, как ступни ног их оказались возле раскалённых углей.
И тогда Джед сказал:
— Одного я боюсь больше всего, Эстарриол. И я буду бояться этого ещё больше, если ты поедешь со мной. Тогда, в ущелье Руки, я чуть не схватил Тень, но Она превратилась в ничто, в пустоту. Я не смог победить её. Она улетела, а я последовал за ней, но это может повториться вновь. У меня нет сил. И в конце моего путешествие может вообще ничего не случиться: не будет ни смерти, ни триумфа. Мне кажется, я обречён всю жизнь преследовать Тень, пока не умру где-нибудь в безвестности.
— Аверт, — произнёс громко Дрок заветное слово, отгоняющее несчастье. Джед улыбнулся: такое заклятие больше подходило ребёнку, а не магу. Дрок, несмотря на всё своё могущество, сохранил простодушие мальчишки.
— Мрачная мысль, но я не верю, что это возможно, — сказал Дрок. — Мне кажется, что если я видел начало всего, то я увижу и конец. Когда-нибудь ты всё же узнаешь природу своей Тени и сможешь победить её. Я понимаю, вопрос непростой. Например, я никак не могу взять в толк, как Тень смогла принять твой облик, и её увидели на острове Вемиш, да я и сам встретил её здесь, на Иффише. Как это могло произойти, и почему она не сделала так сразу, где-нибудь на островах Архипелага?
— Но ведь сказано: «Руны меняются в Дальних Землях».
— Истинно так. Я сам могу подтвердить это. Многие заклинания, которые я узнал ещё на Скале, здесь оказались бесполезными, но зато на Иффише известно немало таких вещей, которые неведомы ни одному из магов Острова Мудрости. У каждой земли есть своя сила и своя магия, и чем дальше расположен остров от Внутренних Земель, тем меньше мы знаем об этих силах. Но я не думаю, что мы нашли истинную причину происшедшего.
— Мне кажется, что как только я решил преследовать Тень, а не убегать от неё, то изменение моего решения сразу сказалось и на самой Тени — она стала подобна мне, хотя это, с другой стороны, и помешает ей завладеть всей моей мощью. Тень — моё создание, и всё, что я делаю, как в зеркале отражается в ней.
— На острове Осскил она назвала тебя и лишила магической силы. Почему же она не
