музыка смолкла. Поднялся со своего места за главным столом фаэйри в золотом венце.
— От имени Высокого Престола Полуночной земли я, Эмерик, на время отсутствия королевы Эриу держатель трона, а вместе со мной моя подруга Лайну, мой сын Эмрис и весь двор Эйл приветствуем вас, наши братья и сестры из-за моря, — он говорил вежливо и отстраненно, глядя поверх голов собравшихся, рассуждал о том, что старые обиды должно предать забвению, что те, кто в прошлом восстал против законной наследницы, конечно, за долгие лунные круги поняли свою неправоту и тысячу раз раскаялись, что Ее Величество милосердна и справедлива и, он почти уверен, дарует изгнанникам свое прощение и позволит вернуться домой… Когда он закончил, встал фаэйри в черном и красном.
— Я, Амергин, а вместе со мной моя дочь Морана и весь двор Балар приветствуем вас, — произнес он, а потом один за одним стали подниматься остальные гости — «я, Брикрен и весь двор Ивейн…», «я, Клеона, и весь двор Туирет…». Некоторые, казалось, говорили искренне, некоторые — как королевский наместник, холодно и даже не глядя на тех, к кому обращаются.
Снова музыка. На столах появилась еда на золотых блюдах — дымящаяся дичь, зелень под ароматным маслом, хрустящий горячий хлеб; принесли вино в сосудах цветного стекла. Леу все ерзала на месте, ища глазами Мартина. Почему его отвели в сторону и там и оставили? Что, ему места не нашлось? Или…
К Мартину подошел один из слуг, вручил ему деревянную миску с какими-то ошметками мяса и костями, и удалился.
Что⁈ Леу вскочила.
— Да что тут творится⁈ Вы издеваетесь, что ли⁈ Эй!
Ее возмущенные крики заглушила музыка. Леу рванулась было, чтобы выбраться из-за стола, но Найта поймала ее за подол платья. Она с удивлением глядела на Леу, что-то спрашивала — наверное, не могла сообразить, в чем дело.
— Отпусти! Посмотри, что они выдумали! Отпусти, говорю!
Мартин недоуменно смотрел на объедки на своей тарелке. Потом сжал губы — понял, что над ним издеваются — поставил ее на пол и замер, скрестив руки на груди.
Взгляд Леу метался по залу. Она поймала растерянные, виноватые глаза Армайд, потом обернулась к столу, за которым восседал наместник с семьей.
Красавчик Эмрис глядел прямо на нее и ухмылялся.
— Ты! — закричала Леу. — Ты, мразь! Тебе смешно⁈ Тебе это кажется смешным⁈ Я сейчас…
— Сядь! — взмолилась Найта. — Леу, да что с тобой? На тебя же все смотрят. Сядь, пожалуйста!
Она чуть ли не силой заставила ее усесться назад.
Музыка все играла. Барабаны и трубы сменили лютни, арфы и свирели, выводя одна за другой грустные нежные мелодии. Потом их сменили певцы, потом несколько девушек в дымчатого цвета накидках танцевали, двигаясь плавно и грациозно, как парящие в небе птицы.
Леу не притронулась ни к еде, ни к питью. Она сидела, кипя от гнева, и все пыталась встретиться взглядом с Мартином, но тот замер, как статуя, не двигался, даже не моргал. А за столом лорда Эмерика его сынок уплетал мясо, налегал на вино и бросал обглоданные кости лежащим тут же у стола длиннохвостым полосатым псам. Время от времени от наклонялся к этой Моране (ворона вороной, подумала Леу) и что-то говорил ей, хихикая, а та сидела с непроницаемым лицом и только кивала изредка.
Один из правителей дворов поднялся с места и снова завел какую-то речь. Леу даже не стала вслушиваться. Скорее бы закончился этот идиотский праздник! Бедный Мартин, стоит там и, наверное, чувствует себя глупее некуда! И ноги у него, наверное, устали. А все на него пялятся и никто даже слова не скажет, чтобы прекратить это издевательство!
Правитель все говорил и говорил, и вдруг осекся, округлив глаза. В тишине раздался икающий смех Эмриса, потом глухой влажный звук, будто от удара.
— Эмрис, перестань, — женский голос, наверное его матери, опять смех.
Леу вскочила. Мартин все еще стоял неподвижно, только зубы сцепил так, что на скулах вздулись желваки, а на груди его белого кафтана темнело жирное влажное пятно. Красавчик, скаля зубы, подцепил со своей тарелки полуобглоданную кость и швырнул в него. На этот раз он промахнулся, и та со стуком приземлилась на плиты у ног Мартина.
— Да брось, матушка, чем он хуже Саэнга или Тайли? Ему тоже полагается пара костей… Ну, возьми! Подбери, не бойся!
— Ты, скотина! — закричала Леу. Найта снова попыталась удержать ее, но она вырвалась, перемахнула через стол и бросилась к возвышению. По залу пронесся гул. Гости вставали с мест, кто-то, кажется Армайд, звал ее по имени, но Леу не обращала на происходящее вокруг внимание. — Прекрати, или я эту кость тебе в горло засуну!
Все еще ухмыляясь, Эмрис поднялся ей навстречу.
— Очаровательно. Дикарка заступается за своего ручного зверька. Вы все это видите? Мы позволили ей привести его на праздник, и вот благодарность.
— Ты извинишься перед Мартином. Сейчас же, а не то…
— А не то — что? Ты мне угрожаешь? — издевался он. — А даже если бы я и хотел с ним заговорить, как он поймет меня? Наши псы, может, и поняли бы, но ведь он тупее любого пса.
— Извинись! — процедила Леу, подходя к нему вплотную. Эмрис скорчил гримасу.
— Не стой так близко, дикарка. От тебя воняет. Эй, кто-нибудь, — он обернулся к обступившим их фаэйри. — Выведите эту шваль отсюда. Она портит все веселье. Она…
Леу не успела ответить. Мартин возник словно ниоткуда, заслонил ее собой и толкнул Эмриса в грудь обеими руками так, что тот попятился, поскользнулся и упал бы, не подхвати его стоящие сзади.
— Не смей так разговаривать с Леу.
— Вы видели⁈ Вы все видели⁈ — завопил сын наместника. — Этот зверь бешеный! Он опасен! Стражу сюда! Стражу!
— Мартин! — ахнула Леу.
Лорд Эмерик вскочил на ноги, мать Эмриса тоже; Морана не шевелилась, только слегка приподняла бровь и бесстрастно
