Мать больная… Вы же не из инспекции? Нет?
– Охренеть. Давно таких забавных не видел. Думает, что трудинспекция самое страшное, что может нагрянуть!
– Из пожарной безопасности? О, нет! Только не говорите, что из налоговой! Пожалуйста! Отпустите меня, а? Мать болеет, и…
– Шуруй отсюда, сопляк. И больше нам не попадайся!
Меня отпускают. А рука до сих пор горит в том месте, где только что держал стальной захват!
Кубарем скатываюсь по оставшимся ступенькам.
Стараюсь не привлекать внимания на заднем дворе. Может, и здесь тоже люди Эрнеста или Хирурга поджидают.
Добираюсь до желтого фургона. Падаю на сидение и тут же вскрикиваю, зажимая рот рукой.
Федора выволакивают во двор. Их четверо. А сзади еще несколько человек.
Кажется наш побег закончился раньше, чем появился шанс сбежать! Только проблем нам теперь создал!
– Отпустите меня!
Вопит Федор, но его затаскивают в одну из машин.
– Я ничего не знаю! Я простой курьер!
– Где она. Просто скажи, где, и отпустим.
Слышу ледяной голос. Узнаю его безошибочно. Это Хирург. Сам. Лично, выходит, за мной явился!
– Я понятия не имею, о ком вы! Мое дело пиццу доставить. Девушка вышла, сказала, на минутку. К соседке, за наличкой. У нее там не хватило…
– Ладно. Подождем. Через пять минут пойдем соседей проверять!
– Мы едем?
Незнакомый водитель с хмурым лицом разворачивается ко мне.
– Или я в такую рань встал, чтобы ты просто в машине погрелась?
– Едем.
Выдыхаю, сжимая кулаки и откидываясь на сидении.
Есть только одно место. Один человек, который может помочь! Иначе мне ни за что и никогда от этих людей не скрыться! И Федю не спасти!
Только…
Что я ему скажу? И захочет ли он помочь?
Но это единственный шанс. Другого просто не существует!
Единственная. Самая маленькая. Самая слабая, а все-таки надежда!
Хоть что-то мне подсказывает, что нас могут даже и за ворота не впустить!
– Быстрее. Пожалуйста. Быстрее!
Может, мне кажется, но ощущение, что за нами едут все эти машины!
– И так гоню изо всех сил. Федор где?
Хмуро бросает незнакомый водитель .
– Быстрее!
Чувствую, как волнами начинает накатывать истерика.
Надо же. Сейчас я сама на всех парах несусь к тому, от кого так старательно сбегала! И еще молюсь, чтобы он принял! Сжимаю кулаки так, что ногти прорезают кожу ладони. Главное не вспоминать его каменное лицо, когда он меня выставил из своего дома! Глаза, которые смотрели будто сквозь меня и ничего. Вот совсем ничего не выражали!
– Туда!
Указываю рукой на поворот.
Сердце бьется отчаянно. Главное, я вспомнила дорогу правильно! Точно не ошиблась! Вот этот красный кирпичный дом, а за ним через два та самая крепость Дикаря!
– Туда? Дамочка, ты с ума сошла? Ты знаешь, какие там люди живут, а? Да меня в фарш сейчас постреляют только за то, что я своей колымагой на их территорию…
– Туда!
Уже отчаянно кричу. Потому что водитель явно собрался остановиться. А останавливаться нам никак нельзя! Каждая минута на счету!
– Сумасшедшая, – недовольно кряхтит водитель.
– Что? К этому дому? Нет. Ты совсем больная! Это же дом… Да ты хоть знаешь, чей? Я тебе что? Смертник? Нет. Выметайся. Мне моя жизнь еще дорога чуть больше, чем как память!
Ну и черт с ним. Уговаривать нет никакого смысла.
Вылетаю из резко затормозившей машины. Несусь к воротам со всех ног.
И в сердце отчаянно колотится.
« Только бы… Только бы он не выгнал!»
– Марат!
Ворота как раз распахиваются. Из них выезжает тот самый знакомый черный внедорожник, а скорее, танк, в котором меня сюда привезли.
Почти падаю на движущуюся машину. Размахиваю руками, как очумелая.
– Это… Что такое?
Дикарь резко тормозит. Выходит из машины. Смотрит на меня тем самым ледяным пронизывающим взглядом.
– Я тебя не звал. И ты. Меня. Задерживаешь.
– Марат. Пожалуйста. Я тебя умоляю! Прими меня обратно! Возьми к себе.
Если честно, я готова сейчас даже упасть перед ним на колени. Или вцепиться руками в рубашку и не отпускать! Но изо всех сил стараюсь держаться. Марат, выпрямившись во весь свой исполинский рост и широко расставив ноги и так смотрит на меня, как на букашку.
В какой –то момент его лицо искажается… Чем-то вроде презрения. Или… Я его раздражаю?
– Зачем?
Холодно бросает, снова окинув меня с ног до головы ледяным взглядом.
– Пожалуйста. Сделай меня своей… Любовницей. Марат.
Гадкое слово дается мне с трудом.
– Любовницей?
Он вздергивает густую черную бровь. Насмешливо искривляет губы.
– Любовниц я не ищу. Да и ты… Откровенно говоря, не тянешь. Ты была просто покупкой. Как оказалось, одноразовой. На этом все.
Растерянно молчу. Смотрю на него, не мигая.
Неужели это провал? И я не смогу найти помощи?
Дикарь хмурится. Нетерпеливо дергает головой. Уже собирается сесть обратно в машину.
– Пожалуйста, Марат!
Прижимаю руки к груди.
– Одна ночь… Она еще ничего не значит. Я просто… Не умела ничего. Но я постараюсь. Очень постараюсь.
– Тебе и правда. Придется. Очень постараться.
Почти рявкает, но мне не страшно. То, что позади меня, намного хуже даже самой сильной грубости Дикаря!
– Вернуться в мою постель хочешь? Алмаз?
Дикарь вдруг делает шаг вперед. Тут же оказывается рядом. Так, что я почти впечатываюсь в его мощную грудь, хоть перед этим расстояние между нами было довольно приличным.
Обхватывает пальцами мой подбородок.
Пристально смотрит в глаза. А как будто насквозь пронзает ледяным взглядом.
– Да, – киваю, выдыхая еле слышно.
– Я не услышу от тебя ни одного «нет», Алмаз. Буду брать тебя как хочу и где хочу. Сдерживаться и жалеть тебя больше не собираюсь. Я хочу. Ты покоряешься. Других правил не будет. Это понятно?
– Да, – киваю, снова сжимая кулаки.
Я выдержу. Я должна выдержать. Другого выхода у меня все равно нет!
– Хорошо, – мрачно кивает, и мне кажется, что его глаза сейчас наполняются просто бешеной яростью.
Я что? Так сильно его злю? Но почему?
– Иди в дом. И чтоб когда вернусь , была готова. И слова от тебя чтоб не слышал. Вообще. Никогда. Игрушка должна покорятся молча!
– Марат…
Тереблю пальцами рукав. Робко поднимаю на него глаза.
– Я… Попросить тебя хочу… Там один человек. Фотограф. Федор. Его спасти надо!
– Еще один твой непутевый любовничек?
Бровь снова
