– Вика! Черт, белка! Да отпустите вы меня, она там, я знаю!
Из последних сил девушка подалась не вперед, а назад, выкручиваясь в руках, нож прошелся по коже, пальто было распахнуто, лезвие обжигало кожу, резало тонкую ткань кофты.
– Альберт! – делает рывок, пинаясь ногами, кричит, но голоса совсем нет.
– Вот же, сука! – пытается ухватить ее за ворот.
– Вы кто такие? – охранник, появившийся из ниоткуда, смотрит подозрительно, постоянно оглядываясь по сторонам, в руках трещит рация.
– Сильное задымление в дальнем крыле гостиницы, машины уже едут.
– Он хотел меня похитить, задержите его.
Но Антон, как ни странно, соображает быстрее, убегает через кусты, Вика лишь садится на корточки, тяжело дышит, держась за правый бок. Это, наверно, не закончится никогда, он всю жизнь будет ее преследовать, если даже не побоялся проникнуть на охраняемую территорию. Антона ничто не остановит, только смерть его или ее.
– С вами все в порядке?
– Ты новенький?
– Нет, на больничном был месяц.
– Понятно.
Где-то вдали слышен звук сирены, Вика выходит к парковке, на которой охрана расталкивает машины, чтоб дать проезд пожарным. Идет к гостинице, народа не много, из окон валит дым, но огня не видно.
Альберта с голым торсом удерживают два охранника, он страшно материться и куда-то все рвется.
– Альберт, что случилось? – Вика кладет ладонь ему на спину.
– Ох, черт, белка, я чуть не сдох.
Разворачивается, крепко прижимает Вику к себе, гладит по волосам, задирает голову, смотрит в глаза, снова прижимает.
– Я бы точно попал в дурку, если бы ты была там. Зачем только отпустил тебя, мудак последний.
Он просто прижимал ее к себе, хаотично гладил по волосам и плечам, а Вика слышала удары его сердца и успокаивалась. Все хорошо, вот сейчас все хорошо. Не важен Антон и его появление, неважно ничего, она чувствовала, вот сейчас Альберт настоящий. Из него вырывалась такая забота и нежность, а еще тревога, что она заплакала, прижимаясь к нему сама.
ЧАСТЬ 35
– Устала?
– Немного.
– Скоро доедем, потерпи.
Вика прикрыла глаза, прижав ладонь к правому боку, Антон все-таки порезал ее, совсем немного, кровь уже засохла, ткань прилипла к коже. Целый час пришлось ждать, пока пожарные, приехавшие так быстро из поселка, обследуют то крыло гостиницы, где был Викин номер.
Поджог был очевиден, огонь от двери перешел по стене вверх, между перекрытий, там начал тлеть утеплитель, но внутри сработала сигнализация, все успели выйти, и никто из гостей не пострадал. Кое-где вскрыли крышу, все залили водой. Больше всего Вика боялась за рисунки, что остались в номере, она прятала их в большом шкафу, может, хоть туда вода не попадет.
Альберт накинул пиджак одного из охранников, дал несколько распоряжений Тимуру и управляющему, которого взывали среди ночи.
– Что с Гансом?
– Он в своем вольере, где и положено быть такому псу, а то совсем его разбаловал, он уже забыл, что такое будка, – Альберт сжимал руль, смотря на ровную дорогу. Вот совсем недавно была звездная ночь, а теперь небо заволокло тучами. Рассвет был серым, дождь начал лить стеной. – Да чтоб тебя.
Ему хотелось скорей приехать в городскую квартиру, дать Вике отдохнуть, самому поспать хоть час, алкоголь из головы выветрился, словно он и не пил. После слов «пожар», его словно оглушило, побежал искать Викторию, рвался из рук охраны в задымленную гостиницу, он бы вырвался, но белка появилась сама.
– Остановись, такой ливень, надо переждать.
– Ты думаешь, я не справлюсь с управлением?
– Справишься, но лучше не надо.
Альберт прижал черный внедорожник к обочине, не глуша мотор, чтоб в салоне было тепло, отпустил руль, смотря в одну точку, слушая шум дворников монотонно двигающихся по стеклу.
– Кто это мог сделать?
– Разберемся, там везде камеры, Тимур проверит. Иди ко мне.
Тянет девушку на себя, усаживая на колени, заглядывая в глаза, словно пытаясь там что-то увидеть.
– Ты устал, надо отдохнуть, был безумно трудный день, – Вика проводит ладонью по небритым и колючим щекам, об Антоне она расскажет потом, чтоб Альберт прямо сейчас не сорвался и не наделал глупостей.
– На том свете отдохну.
Дыхание обжигает, горячие ладони тянут за шею, он прижимается к ее мягким губам своими, моментально врываясь языком в рот. Дышать сразу становится нечем, а мужчина продолжает кусать и тут же лизать губы, прижимая к себе все сильнее.
– Альберт…Аль….
– Молчи, белка, молчи, иначе могу быть грубым. Думал, сердце разорвется, если ты задохнешься или сгоришь там.
Вика не сказала больше ни слова, застонала отвечая на поцелуй, а Альберт зарычал, стягивая с ее плеч пальто. Целуя шею, больно засасывая нежную кожу.
А дальше было чистое безумие, дождь барабанил по крыше, заливая сплошной стеной запотевшее лобовое стекло. Вика перекидывает ноги, садясь сверху, сама целует, ведет языком вниз по шее, облизывая, целуя, оставляя влажный след, засасывая кожу, как это только что делал Альберт. Чувствует, как дергается его кадык, как он тяжело дышит, как задирает широкую юбку, рвет тонкий капрон колготок. Потому что совершенно нет сил и времени ждать, когда она все это снимет.
Теперь его пальцы везде, сжимают талию, ягодицы, Вика вскрикивает, когда он касается ран на боку, но терпит. Трясущимися пальцами расстегивает ремень и ширинку на брюках.
Он нужен ей так же, как и она ему.
Они сейчас так нужны друг другу.
Адреналин скопившейся от этой безумной ночи требует выхода. Наконец все преграды пройдены.
Виктория пальцами размазывает выступившую смазку на крупной головке члена, а пальцы ласкают нежную плоть, отодвинув уже намокшие трусики в сторону.
Им сейчас не надо слов.
Только пальцы, только губы, только язык по коже.
Вика приподнимается, помогая себе, несколько раз скользит влажной плотью по возбужденному и набухшему члену, задевая клитор. Стонет в голос, но тут же оседает, насаживаясь на него, заполняя себя полностью, оседая сразу глубоко, на всю длину.
Движения резкие, Вике хочется откинуться, но в спину давит руль. Альберт тянет ее на себя, приподнимая под ягодицы, жадно целуя в губы. Ему мало этой девочки, с каждым разом чертовски мало, она открывается, привязывает его к себе, не понимая сама, что уже имеет нескончаемую власть над ними. Всегда такая разная: трогательная, невинная, развратная, на дне ее глаз чистый порок и желание, которое лишает его воли и разума.
