ли будущее? Оно туманно, и меня беспокоит.
Господи, да хоть что-нибудь бы оставил… Та же охрана, которая, я точно знаю, есть, не отсвечивает.
Может быть, и охраны уже нет, а я только зря маюсь в одиночестве?
Я отчего-то решила, что ограничена в передвижениях и решила рискнуть.
Проверить.
Так ли это?!
Билет на самолет купила онлайн. До родного города долететь можно только с пересадками.
Никто меня не остановил. Не ворвался в номер с криками: «что ты творишь?»
Никто не помешал и не воспрепятствовал…
До аэропорта добиралась окольными путями. Сначала заезжала в разные торговые центру, купила немного барахла и сувениров, только после этого заказала такси в аэропорт.
Кожа покрыта мурашками. Холодный пот…
Выпустят меня или нет? А документы? Пройдут ли проверку?
Прошлый перелет для меня проходил, как в тумане. Я была слишком уставшая после суток без сна, слишком выжата сексом с Даном, слишком полна… им и сомнениями о правильности происходящего.
Так вот, теперь я точно понимаю: правильного не было ни капли… Иначе бы я не забеременела.
Уже проходя в зону проверки и для посадки я почувствовала, что за мной наблюдают. Более того, зовут по имени. Но я сделала вид, что не слышу и прошмыгнула как можно быстрее.
Не будут же они тормозить самолет, правда? Не станут!
И не стали…
***
Здравствуй, родина!
Однако шагнуть мне самостоятельно позволили только самую малость. В аэропорту меня уже ждали…
Глава 42
Ника
Вперед выступает высокий, темноволосый мужчина. Брюнет с царственной посадкой головы и осознанием собственного величия в каждом жесте и взгляде.
— Здравствуй, Моника, — кивает снисходительно.
Смотреть сверху вниз не получается. Очевидно, что он привык так делать. Но я — та еще каланча, в казачках на каблуке. Поэтому привет, дядя! Смотрю ему в глаза через очки кошечки в толстой белой оправе.
— Тигран, — протягивает ладонь.
Не спешу ее пожимать. Ладонь мужчины повисает в воздухе на несколько секунд, он плавным жестом прячет ее в карман брюк.
— Осло должен был предупредить обо мне.
— Кто? — вскидываю брови. — Не знаю я никакого Осло.
— Дан, — терпеливо объясняет. — Дан Осло.
— Это мне ничего не говорит. Если вы от Дана, то должны знать, что сказать. В противном случае это все просто пшик.
— Тебе разве не говорили сидеть в домике до определенного момента? Пока не появятся новости.
Я прикрываю демонстративный зевок белой перчаткой.
— Нет времени с вами болтать. Было приятно познакомиться. Всего хорошего, я буду ждать такси, — отворачиваюсь.
Мужчина плавно движется за мной и накрывает мой телефон своей широкой ладонью.
— Это вторжение в личное пространство.
— Оглянись, дуреха. У меня куча охраны. Бел-ка, — добавляет по слогам. — И даже будь я не тем, кто обещал за тобой присмотреть. В случае чего. Что бы ты сделала, а? Против кучи охраны?
Услышав то самое слово, улыбаюсь мужчине чуть шире. Мне сняли брекеты, теперь я могу сиять улыбкой всюду. Классно же, правда?
— У меня были веские основания.
— Какие?
— Очень веские. Сногсшибающие основания. Мне нужно поговорить с Даном.
Мужчина показывает ладонью, куда следует идти, движется рядом.
— Нам всем нужно с ним поговорить. Дан пока не соглашается на встречи.
Сердце постукивает нервно в грудной клетке. Благодаря Дану знаю, что это просто перестраховка папы, а то начала бы нервничать сильно, думая, что это признаки надвигающегося приступа. Сколько раз я себя разъедала подобными мыслями?
— Что с ним? Он… в больнице? — навскидку.
Тигран останавливается у машины, водитель распахивает перед нами дверь. Мужчина забирается первым, я — следом за ним.
Трогаемся с места.
Мой вопрос без ответа висит в воздухе, сверлю взглядом мужчину в упор, пока он не поворачивает голову, сообщив немного лениво.
— Нет, Моника. Осло за решеткой.
***
Осло
— Эй ты. Норвежец. К тебе пришли.
— Ничего не изменилось. Никого не хочу видеть! — отвечаю лениво.
Когда до Калмыченко не удалось добраться извне, я понял, что нужно добраться до него изнутри. Осталось только загреметь за решетку и немного попросить о содействии, чтобы попасть в то же самое СИЗО, где держали Калмыка на время следствия. У него оказалась свора зубастых адвокатов, которые грызлись не на жизнь, а на смерть. Среди толпы этих сошек в люксовых пиджаках я заметил и Вадика. Работает помощником у одного из ведущих адвокатов. Так и хочется сделать снимок этой гниды и отправить Монике открытой с надписью «Полюбуйся, на кого ты надеялась!»
— Плевать мне, хочешь видеть или не хочешь. К тебе пришли. Так что отрывай свой зад. Важные люди пожаловали.
Тигран сам заявился, что ли?
Снова будет возмущаться, что мой план — говно? Признаю, что все немного сложнее. Но я пока присматриваюсь, приглядываюсь, ищу возможности, как устроить Калмыку смерть и не вызвать при этом никаких подозрений. Такого гада только давить и давить на смерть.
Тигран обозвал меня камикадзе. Был бы я камикадзе, в первый же день придушил бы Калмыка открыто, с удовольствием свернул бы ему шею до сладкого хруста. Но я хочу выйти сухим из воды и чувствую, что идея уже витает в воздухе, осталось ее только осуществить. Пока мысленно рисую в голове план: сколько охраны, людей, время, камеры, привычки, ищу слепые зоны и самых нерадивых охранников. Нащупываю слабые места здесь и там, прикидывая. Это не быстро, но верно.
Быстро, качественно и недорого — все вместе не бывает никогда. Спешка — враг идеального плана.
И все-таки важные люди пришли, то есть притащили свои булки на встречи, поэтому я все-таки лениво отправляюсь на встречу, чтобы сказать, что Тигран зря поднял свои связи и приперся на свиданку.
Очень зря.
Еще у двери улавливаю запах женских духов. Какая-то фифа сидела до Тиграна и надушилась так сильно, что до сих пор пахнет?
Меня удивить сложно.
Но когда делаю шаг в комнату для свиданий и вижу… вижу… блять Монику, улыбающуюся мне ослепительно, чувствую, как едет моя крыша.
Галлюцинация, наверное.
Самое сложное оказалось даже не в том, как организовать все и ни разу не попасться напрямую противнику. Сложным оказалось видеть тень улыбки Моники во всем том, что я делаю. Размышлял ли я о вариантах, проверял ли донесения подчиненных, накидывал ли планы дальнейших действий — всюду была ее улыбка. Всегда немного смущенная, приглушенная. Улыбка со скобками. Теперь
