в твоих глазах. Ты отдал бы Чарли на верную смерть и не моргнул бы. Так что, не сильно мы и отличаемся, юноша. – старуха рассмеялась.
От удара прикладом у Мирона сильно кружилась голова. Перед глазами все плыло. Запах трав и медицинского спирта не давал дышать. Мирона стошнило прямо себе на колени.
– Ох, юноша! – вздохнула старуха. – Теперь, мне придется убирать за тобой.
– А как же Соня? Она тоже умрет, если мы не отдадим Чарли Паразиту. – откашлявшись, сказал Мирон.
– Как видишь, Чарли немного занят.
– Ваш клиент, для вас, дороже внучки?!
– Нет, конечно, нет. Я вытащу ее оттуда. Причем, займусь этим прямо сейчас. А ты мне в этом поможешь.
– Не буду я тебе помогать, ведьма! – прорычал Мирон. – Лучше сдохнуть!
– Собственно, именно это, мне от тебя и нужно. – произнесла старуха. Она подошла к, стоящему у стены, комоду и достала из его ящика большой покрытой ржавчинной нож. – Я заплачу твоей жизнью, одному своему знакомому, который вернет мне внучку, юноша.
Старуха шла к Мирону с ножом в руках.
«Теперь-то, я точно покойник» – неожиданно спокойно подумал он. Мирон попытался вырваться из кандалов, но они не поддавались.
– Стой! – крикнул он старухе. – Скажи, остальных твой знакомый, тоже спасет?
– Боюсь, тебя одного не хватит, чтобы заплатить за всех, юноша. – сказал старуха Софья, замахнувшись ножом.
В этот момент, стекла в окне, задернутом плотными шторами, с громким звоном разлетелись на мелкие осколки. Путаясь в длинных шторах, в комнату ввалился крупный мужчина в грязной, изодранной одежде.
«Хромов!» – узнал его Мирон. – «Похоже, Паразит отправил его, следить за мной».
Владимир, бросив попытки выпутаться, сорвал шторы вместе с карнизом и двинулся в сторону старухи. Ведьма, оцепеневшая при виде незваного гостя, пришла в себя и с криком бросилась на Хромова. Она, глубоко вонзила нож в ключицу убийцы и толкнула его на пол. Лезвие, застрявшее в кости Хромова, заставило старуху выпустить нож. Ведьма побежала вокруг стола к ружью, но Хромов, перехватил ее и, схватив за шею ударил головой о стену. Старуха медленно осела на пол. В том месте, где она приложилось головой, на стене, осталось большое кровавое пятно.
Кандалы на запястьях Мирона расстегнулись. Он поднялся со стула и, прижимаясь к стене, начал заходить Владимиру за спину. Хромов, сорвал с лежащего на столе Чарли, связывающие мальчика ремни, и начал, по одной, отсоединять от него резиновые трубки.
Мирон прыгнул на шею Хромова, схватился за рукоять, торчащего из него ножа, и, повернув, вынул его из ключицы. Продолжая висеть на убийце, Мирон наносил колющие удары по шее и груди Владимира. Взревев, Хромов скинул Мирона с себя, и, пинком сапога отправил к стене.
Мирона снова стошнило. Он вытер рот тыльной стороной ладони и попытался подняться. Хромов схватил его за горло и, подняв над полом, прижал к стене на уровне своих глаз.
Мирон смотрел в темные, обведенные черными кругами глаза Хромова. Он видел, как в глубине зрачков Владимира проскакивают синие искры. Пальцы на его горле сжимались все туже. В ушах появился и, с каждой секундой, становился громче, глухой низкий гул.
«Нет, ну теперь-то, я совершенно точно покойник!» – подумал Мирон.
Глава 14
Владимир Хромов не всегда был монстром.
Он родился с пучком тонких черных волос на макушке, шокировав акушерку двумя крохотными зубками на нижней челюсти.
– Тридцать лет работаю, никогда такого не видела! – удивлялась акушерка, передавая кричащего младенца в руки матери. – Хищник, какой-то!
Владимир рос болезным ребенком. Первые три года жизни, они, с матерью, провели в больницах. Он страдал от аллергии и астмы, постоянно температурил. Когда мальчику исполнилось четыре года, отец Владимира, Глеб, решил, что хватит таскаться с ним. Ему надоело, большую часть времени быть одному, при живой жене. «Если надо, поправится без врачей» – сказал он. Ксения, мать мальчика, пыталась сопротивляться воле мужа, но, под давлением свекрови, быстро сдалась. Она убедила себя, что и сама сможет позаботиться о ребенке, не хуже докторов. Через год у них с Глебом родилась дочь, которую они назвали Светланой. Ксения больше не могла уделять все свое время сыну. Он стал много бродить один по округе, и, может, от свежего воздуха, а, может, само собой, астма отступила, и сыпь сошла с его кожи, выступая только ранней весной, на пару недель.
В одну из таких прогулок, Владимир встретил Вику. Девочка, его ровесница, жила на другой стороне деревни. Заметив незнакомого мальчика, Вика бесстрашно побежала к нему навстречу. Большой желтый бант на ее короткой косичке бил ее по лицу во время бега, отчего девочка громко смеялась.
– Ты чей? – спросила Вика.
– Хломов, я. – Владимиру тогда еще не давалась буква «р».
– А как зовут?
– Вова.
– Будешь моим другом, Вова? – Вика улыбнулась и протянула ему свою маленькую ладошку.
Владимир долго смотрел на ее руку. У него раньше не было друзей, ему нужно было время, чтобы решить, подходит ли это веселая девочка на роль его первого друга. Вика, показалась Владимиру, слишком шумной, но упустить такой шанс, он все же не решился и крепко сжал ее влажную ладонь.
– Буду!
– Ура! – прокричала девочка. – Смотри, чего покажу!
Вика, присев прямо на дорогу, спустила серый носок и показала новому другу, засохший на щиколотке, струп.
– Это я на свинье пыталась прокатиться. – гордо сказала Вика. – Хочешь сковырнуть?
– А можно? – спросил Владимир. – Тебе не будет больно?
– Потерплю! Давай!
Владимир подцепил струп ногтем и сорвал его с щиколотки, обнажив круглую красную ранку. Дети, увлеченно, смотрели, как в ранке собралась капелька крови и покатилась вниз к носку. Вика стерла ее пальцем, и сунула его под нос Владимиру.
– Боишься крови? – спросила она, своим специальным, низким, хрипящим голосом, который считала страшным.
Владимир замотал головой.
– Молодец! Пошли, покажу тебе свинью, которая меня сбросила. Подержишь ее, пока я забираться на нее буду.
С того момента, Владимир, все свободное время проводил с Викой. Она познакомила его с другими детьми, которые плохо приняли мальчика. Они смеялись над его неуклюжестью, неумением произносить букву «р», над его робким характером. Семен, самый крупный мальчик в их компании, больше всех досаждал Владимиру. Он отвешивал ему подзатыльник, каждый раз, когда тот оказывался на расстоянии вытянутой руки. Дразнил его, запирал в деревянном уличном туалете, в самые жаркие летние дни, когда в нем, и с открытой дверью, дышать было тяжело. Часто валил Владимир на землю, выкручивал руки и садился сверху.
– Вырывайся! – приказывал он, и громко смеялся, когда Владимир начинал дергаться под ним.
– Дай ему в нос. –
