не потрудился разобрать свои чемоданы, вещи свалены на стул, пена для бритья, станок, гель и одеколон стоят на холодильнике. И хоть в какой-то мере я смирился с тем, что некоторое время мне придётся перекантоваться в этой лачуге, лучше всегда быть наготове. На тот случай, если отец смилуется и разрешит блудному сыну вернуться домой.
— И сама не ам и другим не дам, — хмыкаю.
— В каком это смысле? — в ее голосе звучит скрытая ярость. Я хожу по тонкому льду, но почему-то не могу остановиться. Наверное, засранец во мне засел слишком глубоко.
— Я не рассчитывал на то, что ты так рано вернешься.
— А где мне по-твоему спать? — огрызается.
— Спать? Я ничего не говорил про спать. Я думал, что ты вернешься завтра к утру, — на несколько секунд замолкаю, наблюдая за тем, как стремительно Лера краснеет, но уже не от смущения, а от гнева. — От Сэма ещё никогда так рано не уходили.
— Намекаешь на то, что я шлюха? — выплевывает, поворачиваясь ко мне лицом и угрожающе сужая свои щелки.
Признаюсь, я мазохист. Иначе, какого черта я до сих пор не заткнул свой поганый рот?
— Нет, просто говорю, как есть. Сэм имеет неоспоримую репутацию. Или… — догадка поселяется в моей голове. И от неё становиться так противно, словно кто-то вылил на меня ведро помоев, — вы уже все успели? Что ж, это многое объясняет.
— Негодяй! — шипит рассерженно, хватает со стола чашку и швыряет в меня. — Подлец! — следом летит тарелка.
Мне чудом удаётся уворачиваться. И вот, когда Лопушкова хватается за чайник, я с ужасом наблюдаю, как эта фурия пытается вырвать провод. Подлетаю и выхватываю его из её таких на вид хрупких, но цепких ручек.
— Отвяжись, придурок! — стукает меня ногой по голени. — Я ненавижу тебя. Ясно? — выкрикивает в агонии. — Я каждый чёртов день терплю твою высокомерную задницу в своём доме, из кожи вон лезу, чтобы помочь и прикрываю тебя перед отцом… И что я слышу вместо благодарности? Одни мерзости! — её голос повышается еще на октаву, и я реально боюсь, что она сейчас вырвет у меня из рук чайник и съездить им мне по башке. И ни капли об этом бы не пожалеет.
Дерьмо. И она была бы в этом права.
Жаль, что осознание ко мне приходит слишком поздно.
— Ты права. Я придурок. Только успокойся, пожалуйста, — перехватываю её руки, но и Лера больше не вырывается.
Она подозрительно затихает, а затем раздается тихий всхлип и, клянусь, я чувствую себя в этот момент последним куском дерьма.
Зачем я вообще это сказал? Ведь на самом деле я не думал, что Сэм уложит ее на лопатки. Хотелось как всегда что-то и кому-то доказать.
Молодец, Зайцев! Доказал, блин!
— Лер…
— Отстань, — снова всхлипывает.
Я все еще держу ее запястья, хоть в этом и нет необходимости. Осторожно отпускаю, и она тут же разворачивается ко мне спиной, судорожно вытирая слезы.
— Лер, — выдыхаю, нежно касаясь рукой ее лопаток, отчего она вздрагивает.
— Не трогай меня, — слабо произносит.
Однако я её не слушаю. Разворачиваю и прижимаю к себе, обнимая. Её макушка прямо под моим подбородком, а соленые капли слез впитываются в ткань футболки. Но мне плевать.
— Я дурак, — хрипло выдавливаю. — Ляпнул глупость. Конечно же, ты не шлюха. Я никогда так о тебе не думал.
В ответ только тишина.
Боже мой, если она сейчас не перестанет плакать, я сойду с ума. Мне буквально плохо от вида её слез. Хочется самому себе съездить по роже.
— Я просто бешусь. Сам не знаю почему, — честно признаюсь в том, в чем и сам себе не так давно сознался. — Знаю только, что меня дико раздражает ваше общение с Сэмом.
— Почему? — спрашивает настолько тихо, что стой я на метр дальше, то даже не услышал бы.
— Не знаю. Просто.
— Тебя бесит, что Сэм перестал проводить с тобой время? Вы же друзья.
Что? За кого она меня принимает? Если бы я ревновал своего друга к девушкам, то был бы уже давно лысым.
— Нет. Не совсем. Просто…
— Просто мы гуляем, а ты вынужден сидеть тут. И ты мне говоришь о лицемерии, — фыркает мне в грудь.
Ничего на это не отвечаю. Пока что я не готов ей признаться в том, что ревную. Ну вот, я это признал, а небеса на землю не упали.
Да. Ревную. Не спрашивайте почему. На этот вопрос у меня пока нет ответа.
— Прости, — повторяю в который раз, и утешающе провожу рукой по её волосам. Они мягкие и шелковистые.
Мы еще какое-то время стоим так. В обнимку. И отчего-то мне хочется, чтобы это мгновение не заканчивалось, но Лера отстраняется. Отходит от меня на несколько шагов, и я внезапно ощущаю пустоту.
Ага. Я очень «крутой» парень. Ещё чуть-чуть и я превращусь в мямлю.
Неловко откашлявшись, ставлю чайник на место и включаю, после готовлю нам чай и открываю упаковку с пирожными.
Лера же уходит в душ.
Не думаю, что она меня простила. Впрочем, я этого и не заслуживаю. Мне уже давно пора понять, что за свои слова нужно нести ответственность.
Черт! Да я никогда раньше не был треплом! И уж точно, не в моих правилах срываться на девчонке.
Пора себя брать в руки.
Я добьюсь ее прощения. Как мужчина. Как тот человек, которого воспитали мои родители.
***
На следующий день мы с Сэмом встречаемся уже на паре. Еще с пятницы между нами висит напряжение. Знаю, я сказал, что мне абсолютно наплевать, что у них с Лерой
