вновь видел своего деда, копошащегося у плиты с выпотрошенным сигом в руках.
— Колька, гляди, леску не перетяни, — раздавал тот указания по оснастке удочки сидящему неподалеку внуку. — А то получится как в прошлый раз. Эх, такой окушок сорвался!
— И фиг с ним. Вон, целая тара хариусов имеется.
— До сих пор в рыбалке ни черта не смыслишь, — усмехнулся Георгий. — Ну хоть олени у тебя добротные!
— Это да. Недавно с совхоза мужичок какой-то приходил. Говорит, мол, продай мне парочку, а то совсем дела плохи на производстве.
— А ты че?
— А будто ты не знаешь че! Отправил его далеко и надолго.
— Поговаривают, прикроют их скоро. У нас же общественники всякие нарисовались… по борьбе… как его там… с жестоким обращением с животными… Такую бучу устроили, что по сей день молва гремит. Чиновники приезжали. Ты у себя там, на отшибе, самое интересное пропустил!
— Да Настюха приболела, целыми днями около нее крутился. Она ж мелкая совсем, чуть что — сразу в слезы. Я ее в меха закутаю и байки всякие рассказываю. Вроде утихает.
— Вся в тебя девка пошла! А Ирка все за книгами сидит?
— А чего ей делать? На седьмом месяце особо не побегаешь…
— Гляди, сейчас слиняет! — указал дед пальцем на выпрыгнувшую из ведра рыбу.
Хариус теперь валялся на грязном полу и в панике бил по нему серебряным хвостом. Коля хотел схватить рыбину, да споткнулся и упал прямо на ведро, разбросав весь улов по комнате. Парень тут же наполучал кучу оплеух скользкими и холодными плавниками.
Сон, больше похожий на обычную реальность, растворился. Коля открыл глаза и почувствовал, как что-то склизкое и мокрое елозит по его шее. А вскоре понял, что видит перед глазами чей-то длинный, изгибающийся словно змея, язык. Он чувствовал запах тухлятины и затрудненное дыхание за правым ухом. Огромные серо-зеленые перепончатые лапы обхватывали сосновый ствол и держали Колю за запястья, с каждой секундой усиливая хватку. Тот не смел шелохнуться, лишь предательски выпрыгивающее из груди сердце могло подвести его. Липкий червяк то исчезал, то снова появлялся, облизывая соленую кожу и цепляясь за мелкие волоски. Но когда тишину разорвал неизвестный, доносящийся издалека рев, нечто замерло, а после и вовсе унеслось прочь, содрогая сырую землю под собой. Обернувшись, парень успел лишь заметить вдали высокий одутловатый силуэт.
«Движение — жизнь», — пронеслось в голове. Девиз здорового образа жизни как никогда лучше подходил для нынешней ситуации с выживанием посреди Ловозерской тундры. Ведь стоило только Коле пристроиться на ближайшей кочке, как он тут же привлекал особое внимание здешних аборигенов.
Ночной ветер вновь разнес по лесу протяжный вой с нотками растерянности и боли.
«Не ходи, не ходи туда!» — вопил инстинкт самосохранения где-то между четвертой и пятой извилиной левого полушария под костяным куполом хрупкой черепушки. Раз-два — и ее осколки будут щекотать чьи-то вонючие пятки. «К лешему логику!» — отвечала интуиция, указывая на нестандартное разрешение абсурдной ситуации.
И вот Коля уже направлялся навстречу тревожному звуку. Он старался двигаться очень аккуратно, дабы не спугнуть неизвестное своим топотом.
Вдруг между деревьев мелькнул силуэт. Коля разглядел роскошные рога, улавливающие лунное серебро. Не оставалось никаких сомнений в том, что неподалеку гуляет стадо благородных оленей. Но как же парень не натолкнулся на них раньше? Он ведь обежал этот проклятый остров вдоль и поперек.
«Хороший знак», — с уверенностью заключил Коля и направился следом за быстро удаляющимся силуэтом. Снова над макушками вековых сосен пронесся отчаянный рев, который заставил «саамского брата» двигаться быстрее. Он явно спешил кому-то на помощь. На секунду Коле показалось, что он слышит дыхание бегущего впереди оленя, и этот ритм отражается в биении его собственного сердца. Но вскоре пульс выровнялся, а по венам разлилось забытое спокойствие.
А через мгновение посреди леса возникла целая бело-серая толпа. Измотанный путник будто вновь открывал калитку просторного загона, зажимая в ладони уже слегка подсохший ягель, а навстречу ему осторожно шли прекрасные гордые звери с неугасающим достоинством в глубоких глазах.
Целая стая оленей организованно окружала попавшего в медвежий капкан сородича. Они огибали сгорбившееся осины, продолжая как можно плотнее прижиматься друг к другу, чтобы ни единая душа не смогла пробраться сквозь меховое кольцо их тел. Звериные копыта сотрясали сонную землю, готовые затоптать любого на своем пути. Оленьи рога задевали подсохшую хвою, обрывая сосновые лапы. Весь этот хоровод сопровождался молящим воем, уносящимся далеко в небо.
Коля стоял будто завороженный и не заметил, как одно из животных остановилось и уставилось на него блестящими бусинками глаз. Рогатый начал медленно подкрадываться к застывшему наблюдателю и, только убедившись в том, что его рассекретили, остановился.
Грациозный олень с блестящим меховым «жабо» на груди водил носом перед оторопевшим Колей. Этого персонажа парень узнал сразу. «Это же Мяндаш», — ахнул он. Да, та самая «жемчужина» из Васькиной коллекции. Тот снова посмотрел прямиком в удивленные глаза, проникая в самую глубь наивного естества, а после громко фыркнул.
Коля глядел на оленя словно баран на новые ворота и не понимал, зачем тот мотает башкой по направлению к маячащим собратьям. Мяндаш принялся бить передним копытом, но парень лишь все больше пугался непредсказуемого существа.
— Я, конечно, понимаю, что лезу не в свое дело, но трогать меня не нужно, окей? — залепетал он.
Зверь, сообразив, что настоящий олень как раз таки перед ним, вплотную приблизился к тугодуму и уткнулся носом в его плечо, упорно толкая того к движущейся толпе, которая в мгновение разомкнула оберегающее кольцо, прекратив грохочущий танец. Ведомый зверем Коля, переступая невидимую черту огромного круга, заметил на боках некоторых оленей Васькины метки. «Они все здесь», — пронеслось в голове.
Автор иллюстрации: Елена Рудых
Вскоре парень увидел невероятное: в центре круга лежал ревущий тундровый хозяин. Ветви рогов на его голове сияли ярким золотом, а белый мех отсвечивал лунным серебром. Он стонал и дергал длиннющей ногой, что застряла между ржавых зубьев. На землю сочилась небесно-голубого цвета кровь, переливающаяся холодным перламутром.
Коля без раздумий кинулся к страдальцу. В этот момент он в душе благодарил деда за нудные рассказы про его охотничьи будни, так часто пролетавшие мимо ушей скучавшего за обеденным столом юноши. Что-то все-таки запорхнуло в юное сознание и пустило там свои корни.
Защитник природы и всего сущего нащупал дрожащими пальцами пружины по обе сторону капкана. «А вдруг не получится», — засомневался он. Но все когда-то бывает впервые, не так ли? Коля прижал ногой одну спираль
