квартиру.
Ключи болтались где-то на дне моей сумочки. Причем положила их туда не я. Мама взяла на себе смелость играть роль примирителя сердец, а мне всё лень было выбросить связку куда-нибудь в снег.
И вот пригодилась.
Зайду, чтобы взять свой пуховик, куплю билет на ближайший поезд и поеду на вокзал. Ноги моей больше не будет в этом городе.
Поблагодарив Олега, я поднялась в квартиру.
В ней ничего не изменилось. Так странно снова было здесь оказаться…причем в том же платье, в тот же час. Только на этот раз в комнатах царила мрачная тишина.
Пахло парфюмом Марка и немного его любимым кофе.
Я не стала включать свет. Сняла обувь и прошла в спальню. Всю дорогу меня преследовало смутное чувство дежавю. Словно, стоило мне открыть дверь в комнату, как я снова увижу мужа с той блондинкой.
Но спальня была пуста. Я опустилась на диван в гостиной и уставилась в темноту. На стене напротив тикали часы. Почти два часа ночи…
Я забыла, что собиралась сделать, потому что в голове не утихал мысленный хаос. Как Марк узнал, где я? И что это за команда поддержки в камуфляже?
Может, муж копал под Глеба с того самого раза, как увидел нас вместе, и откопал нечто такое… В общем, неудивительно. У моего бывшего соседа явно найдется парочка темных секретов.
Но чтобы настолько…
И Марк сделал это, потому что ему не всё равно. Его появление только лишний раз это доказывало. Он переживал за меня. Так переживал, что бросил даже больную мать, чтобы вытащить меня из проблем.
И всё это сильно не вязалось с тем, что я увидела в этой квартире в свой последний визит.
Закусив губу, я медленно вытянула из кармана телефон, открыла почту и нажала на видеофайл. Быстро, чтобы не успеть передумать.
Тот открывался до обидного медленно. Спустя долгие пять секунд картинка развернулась во весь экран. Затаив дыхание, я следила за движущимися в полумраке тенями.
Камера снимала в темноте, в которой мало что можно было разглядеть. Словно объектив был предусмотрительно кем-то заклеен.
Зато я прекрасно слышала звук.
— Собери вещи из этого комода, — донесся из динамика незнакомый женский голос. — И из шкафа.
— Хорошо. Что ещё? — отвечал Марк.
— Сейчас сюда придет женщина… положишь в сумку и отдашь их ей. Её тоже зовут Агата.
— Ладно.
Голос мужа звучал странно. Таким тоном он мог общаться только со мной, когда мы были наедине, но никак не с посторонними…
— Потом ты разденешься, — потребовала незнакомка, — я хочу, чтобы наша гостья увидела нас вдвоём.
— Как скажешь, солнце моё.
Видео оборвалось.
Ну и что это было? Честно говоря, я надеялась получить чуть больше информации.
Почему Марк беспрекословно слушался эту блондинку, словно она имела над ним какую-то власть? Почему назвал её моим прозвищем?
Сердце колотилось болезненно и гулко где-то в висках. Что он хотел показать этим «доказательством»? Что оно вообще доказывало?
Что муж был не в себе? Этого нельзя было отрицать.
«Сейчас сюда придет женщина…»
Как это вообще понимать?
Кажется, я запуталась ещё больше. Оставалось дождаться Марка, чтобы он всё мне объяснил.
А лучше дождаться его звонка, потому что вряд ли муж обойдется одними объяснениями. Для начала отберет ключи и запрёт меня тут на все замки, чтобы больше не сбежала.
Затем он мне их и вернул, чтобы почувствовала себя хозяйкой положения. Но всё это не более, чем манипуляция.
Вся эта ситуация показала, что муж намного сложней, чем я привыкла думать.
В руках вдруг пиликнул телефон. Это было сообщение от моей свекрови, которая сейчас, насколько я помнила, проходила реабилитацию после недавнего инсульта.
«Приди меня проведать, я очень жду.»
30
Утро застало меня в фойе частной клиники, адрес которой свекровь прислала вторым сообщением. Я грела руки о картонный стаканчик с крепким кофе, глядя на список пациентов.
Третий этаж, пятая палата.
Деловитые медсестры сновали по коридорам, в воздухе стоял запах медикаментов и свежих цветов. Никогда не любила больницы. Было в них что-то жуткое, как и во всём, что связано с болью и человеческими страданиями.
Найдя нужную палату, я поправила на плече белый халат и вошла.
Свекровь лежала на широкой больничной кровати, накрытая простынёй, и бесстрастно глядела в потолок. В палате она находилось одна. Было ясно, что без внимания и заботы женщина не оставалась.
Я насчитала семь букетов её любимых лилий. Белые цветы красовались в вазах на подоконнике и даже на полу, а на прикроватной тумбе стояло блюдо с тропическими фруктами.
Места для моего кулька с мандаринами там просто не осталось.
— Как вы?
Шагнув к кровати, я остановилась на безопасном расстоянии. Наверное, с моей стороны было очень глупо считать свекровь опасной теперь, но я ничего не могла с собой поделать.
Даже раненая змея может укусить, и не моя вина, что всепрощением я не отличалась. Эта женщина не сделала мне ничего хорошего.
Она медленно повернула голову и окинула меня ледяным взглядом.
— Пришла…
— Как видите.
Свекровь привычно скривила губы, как если бы ожидала подобных слов. По её мнению, которое она не раз высказывала, я должна была целовать ей руки и каждый день благодарить за такого прекрасного мужа.
У меня имелось иное мнение на этот счет, и женщина никак не могла с этим смириться.
— Я умираю, — вздохнула она вдруг еле слышно. — Я это чувствую.
Неужели позвала попрощаться? В сердце заворочалось нечто сродни непрошенной жалости.
— Ко мне приходил священник, — продолжала Тамара Денисовна, глядя прямо перед собой. — Он сказал, что не следует уносить с собой груз грехов и нужно покаяться в неправильных мыслях и поступках… Так вот, я была плохой свекровью.
Я молчала, с изумлением слушая эти душевные излияния. Судя по всему, кончина не грозила Тамаре Денисовне еще лет тридцать. Румянец на щеках, свежая укладка, макияж…
Но кто я такая, чтобы спорить?
— Но у меня была на это серьезная причина, — добавила она сердито.
Хм… а вот это уже интересно. Хоть уже и меньше похоже на покаяние.
— И какая же?
— Я знала твоего отца.
Поняв, что подобные истории всегда лучше слушать сидя, я подвинула ближайший стул и уселась рядом с кроватью.
— Откуда?
— Учились вместе. В студенческие годы я была влюблена в него, как сумасшедшая, но он не видел ничего, кроме своих учебников и реагентов. А потом мы выпустились и разъехались кто-куда. Встретились только через пару лет в городе. Он сидел в кафе
