– Истерика? – шипит женщина. – Мой сын ушёл из дома! Бросил меня, словно это не я круглыми сутками сидела у его больничной кровати!
– Мама, я давно не ребёнок, и уже давно не болен, – едва сдерживая злость, отчеканил Ник. – Нет смысла меня опекать, словно я недееспособный.
– Линда…
– Но ты ведёшь себя неразумно, Никлаус! – кричит миссис Гросс, перебивая Роберта. – С тех пор, как появилась она!
– Прекрати наговаривать на мою сестру! – возмущается Вика. – Ребятам хорошо вместе! И если бы ты не изводила себя ревностью, давно заметила бы это! Они влюблены! Почему тебе так важно их разлучить? Чем тебе не угодила Ани? Моя сестра – замечательный человек, который не сделал лично тебе ничего плохого!
– Очнись, Линда, – просит Роберт. – Наш сын взрослый человек, способный принимать самостоятельные решения.
Миссис Гросс выпрямляет спину, переводит надменный взгляд на Роберта и припечатывает высокомерно и зло:
– Даже такие, как стать пилотом?
Роберт, нахмурившись, смотрит на сына, Ник морщится, и я понимаю, что он ещё не рассказал о лётной школе своему отцу.
– Да, мой дорогой бывший муж! – злорадно торжествует Линда. – Наш сын не станет преуспевающим спортсменом, как ты мечтал! Скажу тебе больше, он ненавидит спорт, и то, что ты, воспользовавшись связями, сделал его капитаном команды по регби! Ему плевать на то, что мы заботились о нём много долгих лет, плевать на наши надежды! А всё почему? Потому что ему вскружила голову какая-то девчонка!
– А вам? – холодно спрашивается моя сестра, оторвав взгляд от Никлауса, чтобы по очереди посмотреть на его родителей. – Вам не плевать на мечты своего сына?
Линда поджимает губы и презрительно выплёвывает:
– А ты не вмешивайся, мы лучше знаем, что хорошо, а что плохо для нашего сына!
– Ник, ты хочешь стать пилотом? – наконец, обретает способность говорить Роб.
Ник открыто и твёрдо смотрит на отца, чтобы ответить ему без раздумий и отговорок:
– Да.
– Почему не сказал раньше?
– Потому что понимал, что это несусветная глупость! – вмешивается миссис Гросс.
– Помолчи, Линда, – осаждает её Роберт. – Если ты не хочешь слушать нашего сына, его выслушаю я.
На лице Ника дергается мускул, во взгляде вспыхивает и тут же гаснет стыд. Таким уязвимым я видела его лишь однажды, у океана, когда он не хотел, чтобы друзья Оливера увидели его шрам на груди…
– Я боялся, – признаётся он. – Разочаровать тебя, пап. Но я действительно равнодушен к спорту, а небо… Небо – это то, что мне действительно необходимо.
– Необходимо?! – восклицает Линда. – А о рисках ты подумал?! О своём сердце?
– Наш сын полностью здоров, – поворачивается к ней Роберт. – Когда до тебя это дойдёт? Ты собралась опекать его до старости? Решать за него, как это было в его детстве? Займись собой, Линда, уделяй больше времени дочери, пасынку! Не согласна поддержать нашего сына? Не согласна быть его опорой и другом? Что ж… Мы справимся без твоего одобрения.
– Ты… не против? – выдыхает Ник.
Роберт переводит взгляд с ошарашенной миссис Гросс на сына, и его лицо смягчается:
– Я не знаю, где я ошибся, сын, но я больше не позволю тебе бояться того, что ты меня разочаруешь. Потому что это невозможно. Договорились?
Никлаус сглатывает и вдруг подскакивает с дивана, чтобы кинуться в объятия своего отца:
– Спасибо, отец.
– Роберт, ты совершаешь ошибку!
– Её совершаешь ты, Линда, – с каплей жалости замечает Вика.
– Вы… – зло выплёвывает женщина, переводя яростный взгляд с неё на меня и обратно, – мерзкие, дряные…
– Уходи, Линда, – отстранившись от сына, но не отпуская его плеча, приказывает Роберт. – Пошла вон из нашего дома. Возвращайся тогда, когда будешь готова мыслить рационально, ясно? А сейчас уходи.
Миссис Гросс оглядывает собравшихся злым взглядом, хочет возмутиться, но, похоже, не находит слов и, фыркнув, задирает подбородок, чтобы в следующее мгновение направиться к выходу.
Да, она проиграла эту битву, не смогла найти поддержку в лице Роберта, но проиграла ли она войну?
Хороший и очень тревожный вопрос.
Впрочем, он немедленно забывается, стоит нам с Никлаусом остаться одним в огромном доме…
Дело в том, что после обеда у Роберта и Вики назначен приём у врача, который будет наблюдать беременность моей сестры, потому, расправившись с едой, они уезжают, а я решаю подняться в свою спальню, чтобы навестить фарфоровых куколок.
Никлаус ранее предложил посмотреть какой-нибудь фильм, потому я не жду, что он поднимется на второй этаж следом за мной.
Но он поднимается.
Я вздрагиваю, когда он ради приличия стучит костяшками о полотно открытой двери, и, обернувшись на него через плечо, улыбаюсь:
– Я планировала забрать их к мисс Лейн, но теперь не уверена, что стоит это делать. Если она выиграет суд, и внуки переедут к ней…
– Тебе придётся съехать, – кивает Ник, отталкиваясь от косяка двери и направляясь ко мне. – И я не скажу, что буду против, если ты вернёшься сюда.
– Потому что это счастье – со спорами делить со мной ванную комнату по утрам? – неловко шучу я.
– Зачем нам спорить? – лукаво улыбается он, обнимая меня со спины. – Я всегда первый, ты вторая.
– Какой джентльмен, – тихо смеюсь я, дрожа в его руках.
Никлаус не реагирует, он на короткое мгновение стискивает меня сильней, а затем разворачивает лицом к себе, чтобы серьёзно спросить:
– Помнишь мою браваду о том, что ты моя и о том, что я не позволю тебе встречаться с кем-то другим?
– Очень хорошо помню, – нервно улыбаюсь я. – Почему ты спрашиваешь?
– Вдруг я ошибся? – выдыхает он. – Что, если я тебе не подхожу? Что, если в твоём окружении есть парни намного достойнее меня, Ан-ни?
– Ты меня пугаешь, Никлаус…
В ушах начинает звенеть, а сердце долбит о рёбра на такой скорости, на какую способен не всякий гоночный автомобиль.
Ник касается ладонью моей щеки, в его глазах столько невысказанных сомнений, тревоги и… боли, что у меня сжимается сердце.
– Например, Коллинз ценил тебя с самого начала, уважал, – глухо говорит Никлаус. – Всегда готов помочь, и действительно помогает. Сам додумался пригласить тебя на свидание. И ты наверняка понравишься его матери, которая не будет вести себя, как стерва, и ненавидеть только потому, что ты отнимаешь у неё внимание сына. И он реально хороший человек, в отличие от меня.
– Но он – не ты, Никлаус, – горячо шепчу я, укладывая ладонь поверх его барабанящего сердца. – Никто не будет тобой, а люблю я именно тебя…
