научную тягомоть. Покрутила пальцем у виска, выматерилась себе под нос и продолжила работу.
Утром того же дня Семёныч проснулся на рассвете. Светало в конце сентября уже не как летом, а для "совы" всё равно рано. Но раз уж сна ни в одном глазу, встал: просто так валяться в постели не приучен. Да и что б не заняться делами с утра пораньше? Самочувствие отличное, настроение бодрое, лишь слегка на взводе. Мысли вертелись вокруг ассистента и вчерашней ворожбы: "Не поспешил ли я?"
Позавтракал, прибрался в квартире. Нашёл старую телефонную книжку, задумчиво пролистал до буквы "С". Наверху страницы ещё Ларисиной рукой было выведено: "Зоя, Гена Старостины" и телефон. "Интересно, изменил ли Генка свой распорядок дня? Раньше в это время он возвращался с утренней пробежки и завтракал, потом шёл в Университет или садился работать дома". Семёныч давно, считай, с похорон жены, не звонил приятелю. Пустопорожний трёп по телефону не любил, а общих дел и тем для разговоров давно не возникало. Теперь появилась, как минимум, одна.
Как в прежние времена, Генка взял трубку с третьего звонка:
— Алло, я слушаю!
— Привет, копалкин! Как поживают твои скифы? Узнал?
— Привет, Мишель! Скифы — замечательно. А ты какими судьбами? Не поверишь, вчера вечером тебя вспоминал, собирался позвонить. Но ты успел первым, как обычно. По делу? Или просто поболтать? Я через двадцать минут убегаю.
— По делу. Хочу поблагодарить за интересный заказ, присылай такие почаще. И за отличного протеже.
— Ты про Ромку Чернова? Мы с ним тебя вчера вспоминали. Вечером должен привет передать. Проверь, чтобы не посеял по дороге.
— Проверю. Но мне показалось, этот вьюноша даже меньше, чем ты, смахивает на рассеянного учёного. А вы с ним очень похожи. Признавайся, пристроил по блату внебрачного сынка?
— И ты, Брут! Следом за кафедральными. Ну скажи на милость, почему сразу сынка? Почему не племянника или ещё какую-нибудь родню? Мы что, правда, настолько похожи?
— Похожи: всем, кроме масти. Но я тебя подколол в шутку. Думаю, вряд ли вы родственники, даже дальние. Просто подобное тянется к подобному. Кстати, дотошностью дитятко, как есть, в тебя пошло. Замучил уже с этим заказом! Вытряхнул из меня всё, что я умею! И чего ради? Ради каких-то унылых ям с мерными рейками! Ген, может ты видел: он что-нибудь ещё снимает? Был бы отличным фотографом, кабы хоть изредка вертел объективом по сторонам.
— Мишель, ты неподражаем! Ворчать таким довольным тоном... Ромка, на самом деле, классно фотографирует не только по работе. Но ты мне аспиранта перед защитой с пути не сбивай. Защитится, делайте, что хотите. А пока...
— О, собственнические замашечки. Или всё-таки отцовские? Представляю, Ген, как хороша была мама этого мальчика. Глаза, волосы, губы, скулы... Интересно, я мог быть с нею знаком?
— Ты — возможно, а я — точно нет. Даже на фото не видел. Ромка из какой-то номерной дыры в Восточной Сибири. Не там ли ты с геологами околачивался? А, Казанова? Году в шестьдесят четвёртом?
— Ген, ты забыл: в шестьдесят четвёртом мы с Ларисой уже прочно сидели в Москве, растили Светку и Владика. И на меня твой Ромка ни капли не похож. Будь у меня такой сын, я бы не открещивался — гордился.
— Миш, прекращай пудрить мозги Санта-Барбарой про сыновей! И так второй день голова кругом. Тебе по секрету: я очень надеялся заполучить Ромку в семью. Когда Ириска начала ходить за ним хвостом, а он не возражал. Но в итоге детки решили иначе. И работать с ним вместе — одно удовольствие, на мой вкус. Самый толковый аспирант за все годы. Только я не рассчитываю, что он задержится у нас после защиты. Этот кот гуляет сам по себе. Кстати, помнишь Черныша из твоего старого ателье? Гляжу иногда на Р.?К.?Чернова, начинаю верить в переселение душ, до того похожи. Особенно характерами. Так что если Ромка каким-то образом обоснуется у тебя в лаборатории, не удивлюсь. Корми его на сей раз получше и не пускай за голубями.
— Чирея тебе в ухо, Ген! Правда, похожи. За голубями... Думаешь, этот красавчик способен залезть туда, где убивают? Археология, вроде, очень мирная профессия?
— Профессия-то мирная. Но Ромка пришёл в Универ уже с биографией, о которой никто ничего толком не знает. Если я сплетни и слухи начну сейчас пересказывать...
— Произойдёт ужасное, ты опоздаешь на лекцию. Первый раз в жизни.
— Четвёртый или пятый. Но не опоздаю. Суть всех версий, кроме самых безумных, можно передать двумя словами: "спецслужбы" и "мафия".
— А безумных?
— Одним: "шизохерика". Прости, Миш, убегаю. Хочешь ещё посплетничать, звони после восьми вечера. Или просто заходи. Зоя в Питере, Ириска каждый вечер по друзьям мотается. Думает, балда, до сессии далеко. В общем, бывай! Очень рад слышать.
— Счастливо, Ген! Умных тебе студентов. Обязательно позвоню.
Семёныч положил трубку на рычаг и задумался. Ничего неожиданного он от старого друга не услышал. Вполне закономерные штришки к портрету чертовски загадочной, жуткой и притягательной твари, по документам именуемой, Роман Константинович Чернов. "Твари? Создания? Существа? Эээ..."
Старый фотограф старательно нарисовал в уме облик ассистента, каким его запомнил. Что-то глубоко неправильное было в этой картинке. Что-то постоянно царапало взгляд портретиста: еле заметные странные мелочи. Вот Роман предъявляет паспорт и расписывается в журнале на проходной, пьёт чай за столом в лабе, стоит в очереди в столовке, ест... Молодой аристократ, франт и педант: редкий вид, в Красную книгу давно пора заносить. Однако нет, не то... Роман за увеличителем, вот оно! Сильный, контрастный, специфически направленный свет проявил и выделил именно те черты, которые не давали покоя Семёнычу. Кисть руки заслоняет яркую лампу, но не светится живой кровью: алым и розовым. Крайние фаланги, тонкие перемычки у основания пальцев слегка просвечивают мёртвым, пергаментным оттенком. Дальше — густая, плотная чернота. Губы, уголки глаз тоже бледные, сероватые. А уж зрачки, будто чёрные дыры. Конечно, тёмные глаза, и глубоко посажены, и ресницы довольно густые. Но чтобы свет вовсе не отражался?
Старик от изумления даже зажмурился и головой потряс. Во-первых, картина выходила уж больно невероятная. Совершенно не вязалась с тёплым, крепким Ромкиным рукопожатием. Во-вторых, почему Семёныч сразу не обратил внимания? В-третьих, не шутила ли с ним шутки память? Надо ещё раз внимательно присмотреться при встрече. Но если не шутила...
