Когда он произнес это имя, воздух не похолодел. И все же звук болезненно отдался у меня в голове. Не сходится.
— Не сходится!
Дилан обнажил в широкой грустной улыбке свои белые дампирские зубы.
— Я тоже так думал. Но меня уже понизили в должности и послали заведовать крошечной исправительной школой для пушечного мяса — сюда, в захолустье. В таком положении глупо задавать вопросы.
Успокоил, ничего не скажешь.
— Подождите-ка…
Он пожал плечами и махнул рукой, отметая прошлое. Кожаная куртка снова скрипнула.
— Да, тебя обнаружил Кристоф. Но это не снимает вопроса о его лояльности. К тому же, ты — это ты. — Он распахнул дверь, и мы вошли. — Я уже долго здесь торчу. Моя преданность твоей матери и Кристофу стоила мне, по меньшей мере, карьеры.
— А как же… — я осеклась. Слова неожиданно кончились. Я попыталась снова: — Ладно. Вы не могли бы любезно поведать мне все с самого начала? Какого черта я тут оказалась?
Я приманка?
Но я опять ощутила теплые объятия Кристофа и жар его тела и… не могла поверить. Просто не могла. И неважно, что все сходится.
Комната оказалась длинной, с низким потолком и без окон. По стенам высились доверху заставленные коробками металлические стеллажи, уходившие куда-то в бесконечность. Единственным источником света служили лампочки в толстых, обтянутых проволокой и опутанных паутиной стеклянных плафонах. Помещение походило на заброшенное бомбоубежище.
— Я считаю, ты здесь потому, что кто-то выжидает своего часа. Самое странное, что я не могу дозвониться ни до одного из моих обычных абонентов. Заблокирован весь узел. Возможно, для твоей защиты. Но все больше и больше свидетельствует о том, что никто не знает о твоем местонахождении. Ни в главной Школе, ни в Братстве, кроме Огаста и Миледи. Но от Огаста давно не было вестей. Он не ответил на два моих послания, которые я передал через его коллегу — кстати, одного из моих друзей. — Дилан захлопнул дверь и так резко повернулся ко мне, что я отшатнулась. — Кристоф тоже неизвестно где.
Он вопросительно смотрел на меня. Знал ли он, что я отнесла его записку Кристофу?
По идее, должен. А значит, он ведет свою игру. Но какую?
— Разве Огаст пропал? — Горло у меня будто сжалось до булавочной головки, я с трудом выговаривала слова. Огаст был давним папиным другом. Именно ему я позвонила, чтобы проверить рассказ Кристофа. Как раз перед тем, как все завертелось и встало с ног на голову, когда появилась похитительница снов. Перед тем, как небо почернело средь бела дня и все затмил Сергей…
Я содрогнулась. Кожа, покрытая высохшим потом, чесалась и воняла.
Я уже слишком хорошо знала этот кисловатый запах.
Запах страха.
Я даже не помнила, что значит жить без постоянного страха. Дилан смотрел на меня секунд десять, и вдруг я резко и обжигающе осознала, что я здесь совсем одна. Никто не знал, где я. А он говорил страшные вещи: раз я просто исчезла, меня не хватится никто из тех, кто мог бы помочь.
Но ведь в случае очередного нападения Кристоф велел обращаться к Дилану. Он говорил, что Дилан свой. И еще сказал, что скоро заберет меня, а я, если хочу, могу сомневаться сколько угодно.
Черт. Я уже никому не верю. Даже себе.
— Вот, стащил из арсенала. — Дилан сделал едва заметное движение и уже рукояткой вперед протягивал мне пистолет. Это был тот самый, калибра девять миллиметров, который я сдала в арсенал в день своего приезда в Школу. Я тогда думала, что буду здесь в безопасности. Сердце подскочило к горлу. — Если я прав в своих подозрениях, Школа для тебя небезопасное место. В общем-то, тебе нигде не безопасно, но особенно здесь.
Я взяла пистолет. Холодный металл тяжело лег в руку. Привычным движением проверила обойму — все посеребренные папины патроны на месте.
— И что мне теперь делать?
— Идем, кое-что покажу. Кстати, кобура-то есть?
Я пожала плечами.
Хм, нет. У меня же нет доступа в арсенал. А все мои вещи в грузовике, который Кристоф где-то спрятал. А с Кристофом никак не свяжешься.
— Может, мне его в лифчик засунуть?
Не хотела я так язвить. Но боже, как же мне хорошо с пистолетом в руке! Просто до смешного хорошо!
Дилан вздохнул. Фирменно, по-дилановски.
— Ладно, потом подумаем. Идем дальше.
Я шла за ним между двумя рядами книжных стеллажей, предусмотрительно направив дуло пистолета в пол.
— Так что вы мне покажете?
Он слегка приподнял плечи.
— То, что я долго от всех скрывал. Это расшифровка, которую упоминала миледи. Но у нее существенно отредактированный вариант, а у меня оригинал.
Я резко выдохнула.
— Ого! У вас?
— Вот видишь. Я был уверен, что ты заинтересуешься. Агент, который застенографировал разговор, мой друг и настоящий Курос. — Он ссутулился, как будто вся тяжесть мира обрушилась на него. — Он умер один и в страшных мучениях. Его предали. Я не поверил ему, когда он передал мне конверт и велел никому не говорить о нем, пока не будет чрезвычайных обстоятельств.
— То есть сейчас как раз чрезвычайные обстоятельства?
— Я уверен, Дрю, что можно так считать. — В конце длинного стеллажа Дилан резко свернул направо и продолжал идти, пока мы не оказались возле тяжелой деревянной двери в каменной стене. — Я думал передать ее Кристофу, но, вероятно, ты увидишься с ним раньше меня. Если, конечно, он еще жив.
Он странно посмотрел на меня грустными глазами.
Желание рассказать ему про свидание с Кристофом боролось во мне с голосом рассудка, который повелевал держать рот на замке. Здесь все лгали. Не хватало еще узнать, что и Грейвс пудрит мне мозги.
Нет. Нет, только не он. Не может быть.
Но Грейвс спокойно резвился со своими друзьями-вервольфами. В общем-то, они неплохие ребята, просто тупые и злобные. Что с них возьмешь.
А если все равно никто не знает, что я здесь, то и наплевать.
Дилан отпер дверь массивным железным ключом.
— В нашем распоряжении два часа, пока на дежурство не заступит Крюгер. К этому моменту тебе лучше быть у себя в комнате.
— Ого, целый план.
В груди снова забурлил водоворот ощущений. Господи, почему здесь нет папы? Или Огаста. Или Кристофа. Пусть хоть кто-нибудь придет и все устроит.
Я в сотый раз отогнала эти мысли и шагнула в проем вслед за Диланом.
* * *
Я сидела на кровати и смотрела на закат, золотом лившийся в окно. Пистолет лежал на тумбочке, обращенный дулом в угол за дверью. Копия стенограммы — три с половиной листа печатного текста — покорно притулилась у моих босых ног.
