не могу сдержать улыбку, которая появляется на моем лице, когда мы без оглядки покидаем гала-вечер. Развращать Софи стало моим любимым хобби, наравне с гонками и чтением.
Несколько часов спустя мы с Софи лежим на одеяле в каком-то пустом парке недалеко от Монреаля, прижавшись друг к другу боками и подперев головы парой подушек, которые я украл из отеля. Это вполне подходящая обстановка, выходящая непреднамеренно романтичной.
Я больше не считаю пьяную Софи самой забавной. Она накурилась, как воздушный змей, и хихикает по пустякам. Ранее, покупая травку, она пообещала, что это первый и последний раз, когда она это делает. Она хочет посмотреть, из-за чего вся эта шумиха, и я с радостью доставлю ее под своим присмотром. К тому же, я получаю возможность пожинать плоды ее безоговорочного участия.
— Этот список — такая глупая идея, да? — она поворачивает голову ко мне. Лунный свет освещает ее лицо, ее яркая улыбка светится на меня.
Я мог бы быть занят чем-то с Джаксом, но вместо этого я довольствуюсь тем, что провожу время с Софи под звездами. Она и ее гребаные звезды. Она рассказывает мне, как любит сидеть на улице и отличать яркие звезды от самолетов в небе, как Галилей или кто-то еще. Каждый раз, когда я ошибаюсь, она смеется, и, трахните меня, если мне не нравится этот звук. Мне так нравится ее смех, что я специально перепутал малый ковш с поясом Ориона. Эта оплошность вызвала у меня хихиканье, которое я почувствовал прямо на своем члене.
Где-то между первым и вторым месяцами сезона Формулы-1 она стала одним из моих хороших друзей, несмотря на мое физическое влечение к ней. Я потрясен, что мы так долго продержались без секса. Софи отрицает нашу химию, в то время как у меня было достаточно возможностей, чтобы сделать шаг или десять.
Она касается моей руки, возвращая меня к разговору. Ее легкое прикосновение заставляет мое тело гудеть от желания.
Так, список.
— Нет, это не так. Ты хочешь немного пожить и хорошо провести время. В этом нет ничего плохого.
Она вздыхает.
— Я знаю. Хотя мой папа суровый. Я люблю его. Но он сосредоточен на том, чтобы я не была похожа на маму со всеми этими правилами и пятилетними планами. И я тоже пыталась сделать все, чтобы не быть похожей на нее. Так что я застряла в этом дурном круговороте желания быть идеальной, но при этом упускать жизнь.
Моя грудь сжимается от ее признания, я чувствую себя с ней лучше, чем она думает.
— Это отстой, когда мы позволяем ожиданиям окружающих управлять нашей жизнью. Я имею дело с этим дерьмом, и это отстой. Какая у тебя мама?
Она ерзает, пытаясь устроиться поудобнее. Ее тело прижимается к моему, когда она кладет голову мне на грудь. Темнота скрывает мое удивление. Я обхватываю ее рукой, сохраняя свое тело свободным. Ни за что на свете я не хочу препятствовать ее внезапному проявлению близости. Хотя я никогда не держал ее так, это ощущение правильное, и оно пугает меня до смерти. Я ненавижу бояться. Мне чертовски не нравится чувствовать себя неуправляемым, как будто я не могу справиться с бурлящей бурей дерьма, зарождающейся в моей груди всякий раз, когда я оказываюсь рядом с Софи.
— Она, наверное, тоже сейчас под кайфом, тусуется в каких-нибудь джунглях в Африке, спасая мир. — Она хихикает, и это движение вибрирует у меня в груди. — Она ушла от нас, когда я была маленькой, заявив, что не хочет быть матерью. Лучше бы она ушла и стала ненастоящей мамой для всех детей в бедных городах. Я знаю, что звучу ревниво, и я чувствую себя ужасно из-за этого. Это так эгоистично с моей стороны — завидовать детям, у которых ничего нет, но я завидую, потому что она меня бросила. Мои родители никогда не были женаты, поэтому ее уход не был проблемой в этом смысле. Это был чистый разрыв.
Каким бы легким ни был разрыв, мысль о том, что мать бросает своего ребенка, причиняет боль. От грусти в ее голосе у меня защемило в груди.
Я провожу пальцами по ее волосам, чтобы облегчить ее дискомфорт.
— Ты не эгоистка, раз хочешь иметь маму, которая заботится о тебе. Мне жаль слышать, что она ушла. Я не могу представить, как тяжело расти без мамы рядом.
Ее дерьмовая мама напоминает мне о том, что я должен звонить своей, когда у меня есть шанс. Может, иногда я и веду себя по-дурацки, игнорируя звонки брата, но моя мама — не тот человек, которого я активно избегаю.
— Да, есть вещи, для которых нужна мама. Поэтому мой отец был вынужден выполнять обе роли, следя за тем, чтобы я не попадала в неприятности. По крайней мере, настолько, насколько это было возможно при таком образе жизни, как в Формуле-1, при постоянных разъездах. Я никогда не забуду, как у меня начались первые месячные. — Она застонала, спрятав лицо у меня на груди.
— Что случилось? — ее комментарий заставляет меня задуматься о юной Софи в те времена, например, когда у нее был первый поцелуй или первая влюбленность. Мои мысли начинают уходить в другие первые встречи, пока я не отвлекаюсь.
— Я попросила у него прокладки. Он вернулся из местного магазина с памперсами для взрослых.
— И что ты в итоге сделала? — я борюсь со смехом.
— Он взял меня с собой после того, как я захлопнула дверь своей спальни перед его носом. Я плакала в аптеке и была такой размазней, пока мы выбирали нужные вещи и пока папа ходил по проходу и гуглил информацию. Он покупал мне все конфеты, чтобы загладить свою вину, и предлагал все, что угодно, лишь бы я прекратила. Я так переживала из-за того, что рядом не было мамы, которая могла бы мне помочь, и мне было так стыдно перед отцом. Но я никогда не видела его таким неловким. Можешь себе представить? Памперсы для взрослых. На них даже была фотография какой-то бабушки. Я понятия не имела, о чем он думает. В такие моменты я жалею, что не могу позвонить маме и спросить ее обо всем, — она качает головой, давая мне вдохнуть свежего запаха своего шампуня.
— Ты разговариваешь со своей мамой?
Еще один ее вздох.
— Да, иногда, может быть, раз в два месяца, когда она приходит на службу. Она все еще моя мама, так что я уже давно отпустила эту обиду. Некоторые
