она.
— В этом ты ошибаешься. Я сломал твой дух и сделал его своим.
— Я не сломлена.
— Ты не готова принять свою новую жизнь; это другое дело. Но теперь я могу заглянуть в твое сердце. Я знаю, что ты хочешь сделать и что ты, вероятно, сделаешь, пытаясь избежать неизбежного. Теперь твое место со мной, Адиана. Тебе лучше с нетерпением ждать своего будущего и забыть о прошлом. В конце концов, есть участи и похуже, чем быть любимым музыкантом принца Сырнте.
Он встал и подошел к ней, провел пальцами по ее мягким, как перышко, волосам. Достав ткань из темного шелка, он завязал ей глаза и закрепил ткань узлом.
— Играй для меня.
Она взяла лютню, которую он дал ей, и сыграла простую мелодию, но умело.
Мехнес был этому рад. Ему нужен был способ покалечить ее — предотвратить любую попытку побега — без ущерба для ее красоты, грации или таланта. Ослепление могло быть простым решением. Несколько капель яда полуночной наджи, и ее мир погрузится во тьму. Хотя это могло испортить ошеломляющий цвет ее глаз, такой жертвы Мехнес предпочел бы избежать. Утром он посоветуется со своим врачом Хореми по этому поводу.
Адиана закончила песню, отложила инструмент и попыталась снять повязку с глаз.
Мехнес остановил ее руку.
— Нет.
Она напряглась, когда он сжал ее нежные пальцы. Ее неподвижность напомнила ему раков-отшельников на берегах Антарии, прячущихся от солнца в своих разноцветных панцирях. Сын рыбака показал ему, как выманивать их, дуя, пока их колючие передние лапы и выпуклые глаза не раскрывались, как хитиновые цветы.
Интересно, расцвела бы Адиана так же от одного теплого вдоха?
Он прижал ее пальцы к своим губам, разглядывая движение ее груди. Ее дыхание участилось, когда он поцеловал ее ладонь, и замерло, когда он попробовал атласно-гладкую кожу ее запястья.
Со сдавленным всхлипом она отстранилась, спотыкаясь, нащупывая повязку на глазах. Она успела сорвать ее, не дойдя до стола, где осела с пепельным лицом, схватившись рукой за живот.
— Пожалуйста, — выдохнула она, — отпустите меня к детям.
Он подошел с примирительным тоном, раскинув руки в жесте умиротворения.
— Я думал, мы договорились, Адиана. Ты должна понравиться мне и всем моим людям, чтобы я освободил твоих девочек.
Она отдышалась и расправила плечи, встретив его взгляд ясными голубыми глазами.
— Тогда позволь мне увидеть их освобожденными.
— Увидишь, — сказал он, заметив, как она тайком потянулась за ножом. — Завтра, когда прибудет Сан’иломан, они будут переданы ей.
— От одного тюремщика к другому? Это не свобода.
— Что может быть большей свободой для ребенка, чем быть подопечным королевы?
— Они не подопечные, они должны были стать магами. Свободные женщины, ни с кем не связанные, живущие в традициях Эйтны и Карадока.
Мехнес усмехнулся. Неудивительно, что Кедехен покончил с женщинами-магами и всеми их союзниками. Ни один король в здравом уме не потерпит такой чепухи.
— Кто сказал, что они не будут учиться магии у Сан’иломан? Эти девочки просто меняют одного учителя на другого и поднимают свое положение. Мало того, что их новая хозяйка более богатая, у нее гораздо больше шансов выжить в этой войне.
Адиана бросилась на него, лезвие сверкнуло в свете факела.
Мехнес с легкостью поймал ее, вырвав нож из ее руки и резко развернув ее к столу. Тарелки и чашки зазвенели, когда она с резким криком ударилась о поверхность. Остановив ее одной рукой, он отвлекся на неспешное исследование изгиба ее спины и ягодиц.
Запах ее страха добавлял к аромату летних ветров и диких роз провокационную пикантность. Мехнес крепко прижался к ней, чтобы она почувствовала угрозу его мужественности сквозь неэффективный щит своих красновато-коричневых юбок.
— Я не хочу больше насилия между нами, — тихо сказал он. — Ты понимаешь?
Она ответила угрюмым молчанием, которое он решил принять за согласие.
— Встань, — он освободил ее.
Адиана отползла от стола. Кусочки еды прилипли к ее льняным волосам, а вино испачкало платье. В ее глазах тлела ненависть, но Мехнеса это не тревожило. Он увидел искру ее желания, когда ласкал ее пальцы своими губами, прежде чем она убежала от этого момента истины и похоронила его под чувством послушного отвращения. Он намеревался взять эту искру и раздуть ее до ненасытного пламени.
— Завтра тебя вымоют и переоденут в чистое, — сказал он. — Ты должна встретиться с Сан'иломан. Ты узнала Калила, узнаешь и свою новую королеву. Ты знала ее когда-то, как артистку по имени Ришона.
— Ришона? — Адиана нахмурилась. — Сестра Тамира, Ришона? Она королева Сырнте?
— И Мойсехена.
— И она все это позволяет? — Адиана раскрыла ладонь и низко взмахнула рукой. В ее тоне было такое искреннее замешательство, что Мехнес не мог не улыбнуться.
— Разрешает и приказывает.
— Если она намерена закончить то, что начал Эрнан, в этом нет необходимости. Мы живем в мире с Королем-Магом; маги возвращаются в Мойсехен.
— Сан’иломан — дочь Фериэна, третьего сына Уриэля. Она королева Мойсехена по праву рождения и пришла за своей короной.
Мехнес дал Адиане несколько мгновений, чтобы переварить его слова.
— Я должна поговорить с ней, — пробормотала она.
— Если попытаешься, это будет твоей смертью. Ее стражи быстры и безжалостны. Любое действие в ее присутствии, нарушающее протокол, будет встречено их клинками. Предупреждаю тебя, Адиана: не обращайся к ней напрямую. Если она заговорит с тобой, ты можешь ответить, но не встречайся с ней взглядом. И, боги, которым ты поклоняешься, никогда не пытайся прикоснуться к ней.
— Она меня узнает, — голос Адианы был решительным, ее взгляд твердым, как озеро в безветренный день. — Она вспомнит нашу дружбу.
— Да, вспомнит, — Мехнес подал сигнал своим стражам, чтобы они вернули его пленницу в холодное одиночество ее камеры. — Но ты — дура, если веришь, что это окажет какое-то влияние на твою судьбу.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Сомнительные союзники
— Что со мной будет?
Эолин вздрогнула от звука голоса Мариэль, настолько она привыкла к своему молчанию.
Мариэль лежала на своем плаще, пустые глаза смотрели в пространство перед ней, словно созерцая огонь. Над ними темные облака скрывали растущую луну.
— Когда ты покинешь нас, чтобы найти короля, — сказала девушка, — что со мной будет?
Эолин, не в силах заснуть, сидела, прислонившись спиной к одинокому дереву. Теперь она легла рядом со своей ученицей, обняв Мариэль за талию.
— Ты холодная, — сказала она. Это беспокоило ее, так как ночь была очень теплой. — Тебе следует есть больше, Мариэль. Ты должна сохранить свою силу.
— Почему
