валилось из рук. Я не могла думать ни о чем, кроме как о Кирилле и о сне, который я видела.
Видя мое убитое состояние, Алиса взяла меня за руку и буквально выволокла во двор. Там, немного оглянувшись по сторонам, достала пачку сигарет и зажигалку. Подкурив, сунула сигарету мне в руки.
— Варя, хватит себя изводить. — маленькая рыжеволосая Алиса внимательно смотрела в мои глаза. — Скоро они вернутся. Обещали же.
— Да-да, киваю я совершенно на автомате. — Просто… Просто это первый раз, когда мы расстаемся. Знаю, звучит глупо, но… Алиса, мне страшно. — делаю усилие и признаюсь в своих страхах.
— Глупости, — фыркает Алиса, напоминая мне ежика. — Варь, они не маленькие мальчики. Это их работа. Они этому обучены, подготовлены.
— Я это понимаю, Алис. Но после сегодняшнего сна ничего не могу поделать с собой.
— Я тебя понимаю, — Алиса закуривает, смахивает снежок с лавочки, и присаживается. — Мне тоже снился сон, Варь. Будто кто-то украл Ольгу. И что Милош его пытался догнать, но не мог. А потом к нему присоединился страшный медведь.
— Медведь? — вскидываюсья.
— Да, медведь. Огромный такой. Я так понимаю, это был Кирилл. Только вот в чем дело. До этого сна я не была с ним знакома. Мне тоже страшно. Но это место, — она обводит рукой лес и дом предков Кирилла, — оно успокаивает. Тут тихо, спокойно. И очень нравится Ольге. Садись, — хлопает ладошкой по лавочке рядом с собой, — поболтаем без лишних ушей.
Я плюхаюсь рядом, чуть плотнее запахивая куртку. Все-таки к зиме уже ближе, прохладно.
— Знаешь, — Алиса затягивается дымом, — я сначала боялась Милоша. Да и Ольга моя к незнакомцам никогда не шла. А тут у них прям любовь. За эти дни ольга так к нему привязалась, что я боюсь представить, что с ней будет, если у нас с Милошем ничего не получится.
— Как так, не получится. — не поняла я. — Алис, ведь на тебе его метка.
— Метка, метка, — бурчит рыжеволосая, — Я только и слышу об этой метке. Никто ничего не объясняет. Вот у тебя метки нет.
— Нет, — соглашаюсь я, кивая, — Но как мне объяснили, медведям это и не надо.
— Боже, я будто до сих пор в каком-то сне нахожусь, Варь. Все эти оборотни, другие миры… Будто кто-то пересмотрел сказок. Вот ты долго привыкала?
— Я решила для себя, что даже если это все и обман, то проведу хорошо время с мужчиной, который мне понравился. — рассказываю максимально честно. Этот разговор нужен Алисе больше, чем мне. — А оно — БАЦ— и оказалось правдой. Но я тебя понимаю. Мне нечего терять, Алис, в город меня ничего не держит. А у тебя есть Ольга.
— Это-то и страшно. — кивает Алиса.
— Насколько я знаю, ну, мне так Кирилл говорил, Милош— хороший парень и надежный товарищ. Он считает Милоша братом.
— Милош к Кириллу относится так же.
— А привыкнуть к тому, что происходит вокруг нас, Алис, я до сих пор не могу. Хотя несколько раз видела Кира в обороте. Это, — я замолчала, подбирая слова, — необычно. Не страшно, нет. Я знаю, что он меня не тронет. И у него очень мягкая шерсть. Практичски, шелковистая.
— У Милоша тоже. — чуть улыбается Алиса. — И пахнет лесом.
Болтали мы о наших мужчинах долго, пока на нас не прикрикнул Глеб, мол, хорош сидеть, застудитесь, а ему потом перед парнями отвечать. Хихикнув, мы вернулись в дом, в тепло. Шура, как всегда, крутилась на кухне, накрывая дубовый стол ужином. Ольга помогала, расставляя тарелки.
— Ма! — беловолосая малышка уткнулась в ногу матери и обняла ее. — Ма, а папа скоро будет?
— Скоро, — Алиса погладила дочь по белым волосикам, которые Шура заплела в хитроумную конструкцию. — Он же обещал.
Тогда мы еще не знали, что наши мужчины были на краю гибели.
22.1. Кирилл Коновалов.
Кирилл.
До деревни нашего деда дошли только к ночи. Тут, в Нави, время текло не так, как в мире людей. Оно то замедлялось, то, наоборот, летело, словно сумасшедшее. Поэтому определить, сколько мы на самом деле провели тут, не представлялось возможным.
Зайдя в деревушку Игната, в глаза бросалось отсутствие в избах света. Об электричестве, конечно, речи и не могло быть. Но лучины-то должны гореть.
— Отец, а где все? — мой капитан встал за моей спиной, уже откровенно принюхиваясь, пытаясь уловить запахи. Он умел делать это не входя в оборот. Мне же было необходимо перекинуться.
— А нет никого. — улыбнулся Игнат, оборачиваясь на звук голоса. — Я тут один.
Блядь. Блядь, блядь, блядь!
— Какого хре., — Милош не успевает договорить, как его опутывают тонкие, кроваво-красные нити, стреноживая серба и валя его на землю. Мой бер берет надо мной верх, и вот нити, которые тянутся ко мне, пытаясь уцепиться за человеческие ноги, разрываются на мелкие кусочки и соскальзывают уже с медвежьих лап. Бер оглушающе рычит. А Игнат, точнее, колдун, лишь усмехнулся.
— Я не боюсь тебя, Бер. Ты еще слаб. Не надо было глушить своего зверя, майор. Тогда бы я, может, и испугался бы.
Ах ты ж падла! — мысленно ору я, а Бер клацает челюстью, целясь в горло чернокнижника. Тот смеетсяя в ответ, щелкает пальцами, и оказывается рядом с Милошем, приставив к горлу серба тонкий черный кинжал.
— Осторожно, майор. Ведь человеческое тело такое хрупкое. А пока на нем мои узы, он не обратится.
Блядь.
— Правильно мыслишь, майор. — улыбается колдун все шире. — Возвращайся человеком, и тогда я сохраню твоего друга живым. Не на долго. Но все же.
Смотрю на Милоша. На шее вздулись вены от напряжения, синие глаза горят огнем, но обернуться не получается. Как же мы так лоханулись-то. Ведь знали же, что тут нельзя никому верить. Никому!
Бер нехотя отступает, и я с хрустом разгибаюсь.
— Кто ты? — спрашиваю первое, что приходит в голову.
— Может тебе еще и имя мое назвать, а, Майор? Так ты его знаешь. Охренеть! Коновалов и Вук, — он пиннает серба по спине, — попались, как последние лохи! Хозяин будет доволен.
Мои ноги так же опутывают нити, впиваясь в кожу огнем. Ноги, торс, грудь, шея. Боль пронзает все тело. Колени подгибаются, отказываясь держать мою тушу, и валюсь на землю на эти же колени.
— Много вы крови нам попротили, — все так же упивается своим положением колдун. — Многих развоплотили. Но тут вы никто. Вы— жители прави, — достойны лишь пойти на обед хозяину.
Пазлл в голове начинает складываться в картинку, которая мне категорически на нравится. Колдун, хозяин. Твою мать.
— О, я вижу, ты понял,
