дождя сырым в лесу было все. От холода у него дрожала нижняя челюсть, которая давно перестала быть контролируемой. Прыгала взад-вперед, словно в нее духи вселились. Да и в быстро темнеющем лесу не хотелось оставаться. Он наивно полагал, что после пещер темнота никогда не будет его беспокоить, но если подземный мрак укутывал и даже казался уютным, то здесь, в лесу, наступающая повсюду чернота проникала в душу щупальцами страха и отчаяния. Нестерпимо хотелось к людям, даже к таким заносчивым и ленивым, как грандир Валентин.
К его величайшему разочарованию еды у костра не появилось, хотя он втайне надеялся, что Десятая с Тупэ кого-нибудь поймают. Полевую мышь, птицу, ту же крысу.
Валентин сидел с отрешенным видом, глядя на уносящиеся в небо искры, Тупэ пытался ему подражать, но выглядел уныло.
Присев, Кай протянул к огню озябшие руки.
— Охотиться не будем? — спросил он, стараясь скрыть разочарование.
Десятая рылась в земле в отдалении и ответила не сразу.
— Ты птиц слышал?
— Птиц нет, но может, какие мелкие суслики водятся? Теоретически я знаю, как поставить на них силки.
В дорожденных снах Кай, действительно, видел, как незнакомые люди мастерили петли из сухой травы, рыли ямы и строгали ветки. Но на практике вряд ли смог повторить хотя бы малую часть увиденного.
— Нет здесь никого кроме нас, смирись, — пробурчала Десятая, не отвлекаясь от своего странного занятия.
— Как же нет? — возмутился Кай. — А это, по-твоему, ветер надул?
Он кивнул на следы клыков, виднеющихся на поваленной осине. Валентин проследил его взгляд и зачем-то отодвинулся от изувеченного ствола, словно отметины могли вызвать дух оставившего их зверя.
— Это молодой барсумат резвился, — ответила Десятая после паузы. И предвидя его вопрос, быстро сказала:
— Барсуматы — эндемики, обитают только в Неправильном Лесу. Есть их нельзя, так как они питаются плотью Хищиды и насквозь ею пропитаны. Легче пойти и наглотаться самодела добровольно, чем пережевывать его с мясом барсумата. К тому же эти махину не так просто завалить. Обычно они размером с быка.
— Они едят самодела? — изумленно переспросил Кай.
— Ага, — Десятая вывернула из земли корягу и принялась внимательно ее разглядывать. — Если бы не гомозули, барсуматы бы и в пещеры залезли. Те их оттуда гоняют. Мы сейчас близко от Снулых Верст пойдем, барсуматов полно будет. Там же открытые разливы самодела, вот они его и лижут.
— А напасть эти твари могут? — Кай удивился, что подобный вопрос задал не осторожный Валентин, а он. Однако грандир сидел с таким видом, словно знал обо всем в мире, включая и о барсуматах. Может, так оно и было.
— Они мирные, как овцы, — отозвалась Десятая. — Дерутся только с другими видами самодельских творений. Например, с теми же гомозулями. Барсуматы вообще самодела на дух не переносят, хотя и были им сделаны. Но с человеком дружат, ничуть людей не боятся. Искатели с ними даже играют. Помню, подойдешь к барсумату, почешешь ему рог, а он мурчать начинает, словно кошка. Если встретим, попробуй как-нибудь. Очень приятное ощущение.
— Я бы не советовал, — пробурчал Валентин. — Не такие уж они и безобидные.
Кай хотел было спросить, почему грандир так считал, как Десятая радостно закричала:
— Нашла! У нас будет ужин!
Когда она доползла к костру, то гордо вывалила перед беглецами пригоршню белесых опарышей, которые, почувствовав близость огня, принялись извиваться жирными телами, пытаясь зарыться обратно в землю. Валентин поспешно закрыл глаза, прижав ладонь ко рту, Кай непроизвольно повторил жест, но потом спохватился — он же не какой-то трусливый священнослужитель. Однако одна мысль о том, что опарыша предлагали ему съесть, вызывала рвотный рефлекс.
— Это личинки екротубсы, — деловито пояснила подравненная. — Сама жужелица ядовита, но личинок есть можно, так как самодела в них практически нет. Советую шкурку не жевать, на ней волоски имеются, могут аллергию вызвать. Искатели едят личинок так. Стискивают пальцами тушку с обеих сторон и протягивают сквозь них личинку. Все питательное содержимое выдавливается на ладонь и отправляется в рот. В качестве тарелки можно использовать сухие листья.
— Десятая, — окликнул ее Кай несмело, — а я слышал, что в весенних лесах разную травку тоже едят. Молодую крапиву, одуванчик, хвощ или лопух. У лопуха так вообще клубни здоровые, их запечь можно, как картошку. Наверное, вкусно будет.
— Точно, — поддержал идею бледный грандир, бросив на Кая благодарный взгляд. — Давайте лучше лопух поищем или одуванчики.
— Надо же, какие все грамотные, — фыркнула Десятая и, взяв самую толстую личинку, выдавила ее на ладонь. — Когда мы сюда шли, вы какую-нибудь траву видели? Можете не отвечать, потому что в это время в Неправильном лесу не то что лопух, даже подснежники не растут. Мне чертовски повезло наткнуться на гнездо екротубсы. Эта еда ничем не хуже птичьего мяса. Возможно, выглядит плохо, но гораздо более питательна. Если не хотите есть личинок сырыми, их можно запечь на углях, но тогда ждать придется дольше. Шкура у них толстая, быстро не пропечется. Впрочем, я вас не уговариваю. Не хотите есть — ваше дело.
Глядя, как Десятая отправляет в рот слизь с ладони, Кай подумал о том, что, наверное, в яме смерти ей приходилось есть и не такое. У Тупэ заурчало в животе, и он после некоторых колебаний присоединился к подравненной. Когда дело касалось еды, горец всегда был в первых рядах.
— А ничего так, — выдал он вердикт, проглотив первую личинку. — Я думал, на сопли будет похоже, но она даже сладкая. Чем-то яблоки печеные напоминает. Если их хорошенько в духовке потомить, а сверху сливками украсить. Попробуйте, Валентин! Бодрит и освежает.
— Во мне не настолько сильно чувство выживания, — процедил грандир, судорожно сглатывая.
— А человека стал бы есть, если бы с голоду умирал? — спросил Кай. Ему захотелось как-нибудь расшевелить Валентина, который вдруг сделался надменным и отрешенным. Но обычно быстрый на колкие ответы грандир промолчал. Резко встав, он отошел от костра и прислонился к дереву, глядя в темноту немигающим взглядом.
— Я бы съел, — уверенно заявил Тупэ, выдавливая на измазанную слизью ладонь пятую гусеницу. — Если этот человек мне не родня, и он все равно уже мертв, то сожрал бы, не задумываясь. Правда, сырым бы не стал. Пожарил бы хорошенько на вертеле и заснул, набив брюхо.
— До этого не дойдем, — хмыкнула Десятая. — До Совиного Ущелья где-то пара дней, за это время еще никто до каннибализма не доходил. А ты, гомункул, чего не ешь? Могу выдавить тебе пару личинок. Здесь как раз твоя с грандиром порция осталась.
— Вообще-то у меня есть имя, — буркнул Кай и
