Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Наверху, у приюта Пастухова, расположенного на высоте Монблана, они встретили рассвет. В связи с неблагоприятной погодой и недостаточной акклиматизацией Грот, трезво рассудив, что если бы русские намеревались на них напасть, то не поперлись бы через вершину, решился идти на Эльбрус без оружия. Винтовка или автомат с патронами весили около пяти килограммов и на высоте более пяти тысяч метров превращались в непосильную ношу. На вершине же они могли встретить лишь конкурентов из СС, против которых оружие им не понадобилось бы.
Как позже выяснилось, опасения насчет эсэсовских егерей оказались напрасными: из-за снежной бури те отказались от своего намерения идти на штурм. Грот же со товарищи, несмотря на разразившуюся в семь утра сильную бурю, с ожесточением пробивался через свежевыпавший снег, который становился все глубже. На высоте пять тысяч метров в вязком снегу егеря проваливались по колено и останавливались отдышаться через каждые сто шагов.
На седловине они обнаружили деревянную хижину, в которой нашли драгоценную смесь из меда и сгущенного молока. Подкрепившись найденными в хижине припасами, штурмовой отряд продолжил восхождение. Грот разрешил двоим узбекам-носильщикам, больше всех страдавшим от горной болезни, вернуться в приют. Сам он вышел вперед. С каждым шагом из-за разреженного воздуха двигаться становилось все труднее и труднее. Ураган завывал над ледяным гребнем. В ход пошли ледорубы. Летящие ледяные кристаллы в кровь рассекали лица. Отриконенные ботинки держали хорошо, и для экономии сил горные стрелки пошли на вершину без веревок.
На вершине Эльбруса Гюнтер заснял, как егерь с трудом втыкает в снег вымпел дивизии «Эдельвейс». До наступления ночи покорители Эльбруса вернулись на базу, потеряв, правда, на спуске одного участника восхождения — отличного и опытного альпиниста обер-ефрейтора Увергера. Проведенные в течение ночи поиски оказались безрезультатными, и пропавший явился только к завтраку: он заблудился и провел ночь на седловине в палатке.
Поскольку из-за метели качество отснятого материала было невысоким, для запечатления нужных для отдела пропаганды кадров Гюнтеру пришлось еще раз взойти на заоблачную вершину под руководством все того же Грота. Погода в тот день выдалась превосходной, но после довольно продолжительного отдыха на седловине Эльбруса ветер и холод начали усиливаться. Порывы ветра вздымали облака снежинок и кристаллов льда высоко над их головами, так что порой совсем ничего не было видно вокруг. Гюнтер то и дело засовывал под куртку свою маленькую примитивную кинокамеру, чтобы она не замерзла. И камера не подвела, хотя его кожаные перчатки постоянно примерзали к ее металлическому корпусу.
Наконец после нескольких часов изнурительного подъема альпийские стрелки из «Эдельвейса» вышли на предвершинное плато. Для показухи они выстроились в колонну. Один из восходителей нес навстречу ветру развернутое как на параде знамя со свастикой. Так, со знаменосцем впереди они достигли вершины и закрепили там на деревянной треноге военный флаг Третьего рейха, который вскоре после их ухода разорвало в клочья бушующими над пиком ветрами.
Когда Гитлеру сообщили о том, что отряд немецких горных стрелков покорил гору Эльбрус, главный пик Кавказа, и водрузил на вершине немецкий военный флаг, тот пришел в неописуемую ярость. Он бесновался так, как будто это восхождение сорвало план всей его военной кампании.
— Я приказал сосредоточить все усилия на Сухуми! Где Сухуми и где Эльбрус?! — гневно вопрошал разъяренный фюрер своих штабных генералов, никак не ожидавших от него такой реакции на это знаменательное вроде бы событие.
Гитлер потом еще несколько дней кряду перед всем и каждым всячески поносил «этих чокнутых альпинистов», которых следовало бы отдать под военный трибунал за то, что в разгар войны эти придурки решили поупражняться в альпинизме.
Неприязнь к альпинизму и горнолыжному спорту возникла у Гитлера еще со времен его молодости, когда он сам совершал несложные горные походы. «Будь моя воля, — говорил он, — я запретил бы эти виды спорта, так как они изобилуют несчастными случаями. Разумеется, именно из таких дураков пополняются новобранцами наши горные войска». И когда эти «дураки из горных войск» зачем-то поперлись покорять Эльбрус, вместо того чтобы прорываться к бакинской нефти, его возмущению не было предела. И только когда в немецких газетах появились фотографии альпийских стрелков с германским флагом на вершине Эльбруса, а во всех кинотеатрах рейха стали крутить хронику, запечатлевшую всех участников восхождения, и «чокнутые альпинисты» с подачи Министерства пропаганды превратились в национальных героев, Гитлер сменил гнев на милость. Отряд гауптмана Грота в полном составе наградили Железными крестами, а также специальными жетонами с изображением Эльбруса и надписью «Пик Гитлера».
Захватив кавказские перевалы, альпийские стрелки успешно отбивали все предпринимаемые противником атаки, но Гюнтер написал только об одном таком сражении, оставившем у него гнетущее чувство вины за то, что он со своими товарищами-«эдельвейсами» совершил.
В сентябре 1942 года рота из сотни красноармейцев, не имевшая ни альпинистского снаряжения, ни навыков ведения боя в горах, ночью, под покровом темноты и тумана незамеченной поднялась к перевалу Терскол. Но к утру, когда они вышли на середину ледника и до «Приюта Одиннадцати» оставалась какая-то пара сотен метров, туман неожиданно рассеялся и советские солдаты в маскхалатах оказались как на ладони перед пулеметными расчетами «эдельвейсов». Поскольку красноармейцам пришлось провести всю ночь на леднике в одних шинелях, то к утру они настолько промерзли, что еле-еле переставляли ноги, превратившись в отличные мишени для альпийских стрелков, которые расстреливали их со своих позиций, попивая кофе из термосов.
Позже, когда вся эта рота была уничтожена егерями за каких-то десять-пятнадцать минут, Хайнц Грот сказал Гюнтеру: «Я не могу понять русских: почему, зная, что им не взять наши позиции, они волнами накатывались и накатывались на ледник, а мы штабелями укладывали их на снежные склоны? Несмотря на то что русские несли большие потери, они продолжали этот бессмысленный штурм, пока мы их всех тут не положили».
На этом эпизоде Гюнтер оборвал свои воспоминания о боях на Кавказе. На последней странице дневника он с трудом вывел онемевшей от смертельного холода рукой: «И я видел там людей, оборонявших свою страну, которым мы принесли горе и страдание. Ради чего? Зачем? Разве всем не хватало места на нашей многострадальной матери-земле? Для меня же скоро все закончится ледяным забвением, но сейчас в мире происходят такие события, что одна угасшая человеческая жизнь не так уж много значит. Все, что я делал, я делал по велению своего разума, сердца, по своему убеждению. Я думаю о последнем взгляде моей жены и буду помнить его до последней минуты. Думаю о слезах дорогой моей мамы, которая прольет их на Рождество. Возможно, я был только чудаком в жизни, но перед лицом смерти имею право рассказывать о своих личных иллюзиях. Ну а теперь я мысленно обнимаю всех моих родных и близких и здесь роняю одну-единственную слезу как знак и символ моей любви к вам. Ваш Гюнтер».
Это послание, дошедшее к ней через шестьдесят лет, Магда хотела показать Лени Рифеншталь, пережившей все бури прошедшего столетия. Несколько раз Магда набирала номер городского телефона Лени, но ответом ей были лишь длинные гудки. Вечером того же дня Магда узнала, почему фрау Рифеншталь не смогла поднять трубку. В последнем выпуске телевизионных новостей ведущая сообщила о смерти легенды мирового кино XX века Лени Рифеншталь, скончавшейся 8 сентября 2003 года, через две недели после того, как она отметила 101-ю годовщину со дня рождения.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
