за этим что-то еще.
Андрюша не спешил делиться своими чувствами. Она, впрочем, тоже. Они не откровенничали, оставаясь у той черты, за которой можно сделать друг другу больно. Оба уже побывали там, уже страдали, уже переживали предательство.
Женя уселась Рысю на колени и принялась снимать с него одежду. Стянула пиджак, расстегнула пуговицы рубашки. Без одежды они понимали друг друга лучше. В постели слова не нужны, достаточно просто чувствовать. Они избавились от белья, и Андрей крепко прижал Женьку к себе. Его невероятно возбуждало ее хрупкое тело, такое трепетное и дрожащее. Маленькая грудь с темными сосками, плоский живот, угловатые плечи. Он четко осознавал, что дуреет от ее форм, постоянно хочет прикасаться к ней, постоянно хочет заниматься с ней сексом, но совершено не понимал, в какой момент все изменилось. Ведь не врал, когда говорил, что она не в его вкусе и ему нравятся другие женщины. Всегда нравились. До нее. С другим характером и другим поведением, с другой подачей себя. Когда в голове его что-то щелкнуло, и он захотел Женьку, отследить не мог.
– Что? – спросила она, заметив, как он смотрит на нее, и уловив в его глазах эти вопросы, обращенные к самому себе.
– А почему у нас нет медового месяца? – хрипло сказал он.
– Ты у меня спрашиваешь? – засмеялась.
– Вопрос был риторическим.
Андрей твердо прижался к ее влажному рту, глубоко скользнув в него языком. Женя застонала. Ощущения, которые распространялись по всему телу от его поцелуев и ласк, сконцентрировались в одной точке, там, где она больше всего нуждалась в этом. Возбуждение переполняло ее, вызывая жажду, которую нужно было утолить. Он провел пальцем по клитору, и Женя задержала дыхание. Ее глаза затуманились от страсти, мучительный стон вырвался из груди, и Андрей с силой впился в ее бедра, насаживая на себя.
Проникал в нее медленно, кайфуя от этого первого и самого сладкого ощущения растягивания женской плоти. От тесноты внутри нее и влажности. От зарождающейся дрожи. Но терпения не хватило надолго. И этих размеренных движений было мало. Они повалились на кровать, чтобы жадно прижаться друг к другу и сплестись телами.
Двигались быстро, горячо, порывисто, пока волна удовольствия не захлестнула обоих с головой. Секс получился диким и стремительным, но почему-то опустошил обоих так, что долго не могли пошевелиться и просто лежали, стискивая друг друга в объятиях.
Глава 21
Андрей ехал по Киевскому шоссе в плотном потоке. В выходной все старались сбежать из города на дачу. Где-то внутри себя он понимал, что тоже убегает. От собственных мыслей, от проблем, которые не мог решить, от обязанностей, которые не хотел на себя взваливать.
Слишком быстро все поменялось. Слишком много всего навалилось.
Не привыкший к импульсивным поступкам, сегодня он действовал спонтанно. С ним такое редко, но случалось, поэтому считал: внутренним порывам иногда нужно подчиняться. Сейчас сработало даже не чутье, а какой-то зов. Потянуло его в Рассказовку. Поговорить. Может быть, это называется страхом. Интуитивно понимал: уйдет Каверин – уйдет и Федя. Не потому, что Князев не имеет своего мнения или ведомый. Эти два человека связаны боевым братством, у них особенные отношения, и простому обывателю их не понять. Если Андрей потеряет Каверина и Федю, то так и останется чужаком в папином окружении.
Незаменимых нет, и на их место придут другие. Но других он уже не хотел.
Эти печальные и тревожные мысли не оставляли его всю дорогу до места, где находилась Федина дача. Подъехав к дому, он вошел в открытую калитку. Дверь гаража была поднята, оттуда виднелась машина Марка.
– Что-то случилось? – обеспокоенно спросил Федор, выходя ему навстречу из кирпичного сарайчика и отряхивая штаны, усыпанные стружкой.
– Нет. В гости, так сказать. Пустишь?
– Не вопрос, – Федя растянулся в улыбке, – проходи, конечно. Мы тут немного заняты.
– Надолго не отвлеку. Хорошая у тебя дача, – похвалил Андрей.
Двухэтажный дом был, наверное, пятидесятых годов строения. Добротный, с большими окнами. Торцевая стена заросла лопухом. Цветники запущены. Шиповник разросся и забил лилии. Сирень вымахала и навалилась на забор. Плющ врос в кирпичный забор, постепенно разрушая кладку.
– От деда досталась, – отозвался Федор. – Давно мечтал отремонтировать, раньше времени не было, а сейчас есть. Теперь вот делаю потихоньку.
– А чего сам? Нанял бы кого-нибудь.
– Зачем? Я сам хочу. Дело же в процессе. Мне нравится приезжать сюда, что-то делать. Здесь красиво. Сегодня полы стелим.
Еще не пожелтела листва, но уже во всем чувствовалась осень. Тянуло палым листом и сидром – от запаха подгнивших яблок, усыпавших землю под старыми кряжистыми яблонями.
Они поднялись на второй этаж, и Федор принялся вытаскивать из комнаты строительный мусор. Увидев Рыся-младшего, Марк как будто не удивился, а если и удивился, виду не подал. Как Андрей понял, для Каверина это нормально. Эмоций он обычно выражал не больше, чем каменный утес. Марк перестал орудовать гвоздодером, которым срывал прогнивший пол, и остановил на госте внимательный взгляд. Рысь, столкнувшись с его темными глазами, засомневался в правильности решения нагрянуть к мужикам на дачу. Хоть Федя и встретил его доброжелательно, все же это их территория. Здесь он не начальник, не богатенький сынок, он им даже не приятель.
– Ты помочь приехал? – спокойно спросил Каверин. – Нам бы помощь не помешала.
– Почему бы и нет, – тут же откликнулся Андрей, скинул куртку и поискал глазами, куда ее повесить. Стены, обитые вагонкой, были пусты – ни крючков, ни вешалок, поэтому бросил на перила.
– Тащи вниз этот хлам.
Взяв с подоконника чистые строительные перчатки, натянул их на руки и поволок сорванные половицы на улицу.
– Вон туда давай их! – вскинул руку Федор, указывая на расчищенное место рядом с беседкой, густо оплетенной виноградом.
Андрей бросил доски и вернулся в дом.
– Марк, извини. Женя не хотела, – как бы между делом начала оправдываться за супругу. – Баба есть баба, что с нее взять.
Мало в его жизни было людей, за которых мог поручиться. За Сашку Коваля, само собой. Но то совсем другое дело. Сашку сто лет знал, сколько вместе пережито и перемолото. Именно поэтому с Женькиной проблемой к нему не полез. Коваль честный и принципиальный, с твердой профессиональной позицией. Не хотелось его подставлять – пусть таким и остается. А за Женю вот говорил. Несмотря на весь
