передавать его твоему «Неважно». Успокойся. И посиди тихо. Я быстро.
Она кивнула, обхватила себя руками за плечи и присела на плоский камень. Поближе к свету и теплому воздуху.
— Без надобности на всякий случай не высовывайся. Кто знает, чьему патрулю ты попадешься на глаза.
— Хорошо…
Я еще минуту посмотрел на то, как она ерзает, поудобнее устраиваясь, и подставляет последним лучам заходящего солнца нежное личико. На изящной переносице проступили милые веснушки. Бледные, едва заметные. Они делали ее еще более красивой и желанной. А ведь я всегда предпочитал женщин с бледной, чистой кожей, белокурых, покорных и уступчивых. Из всех параметров Шэнна обладала лишь светлыми волосами. Чуть загорелая кожа, несколько задорных веснушек, длинные пушистые ресницы, темные брови вразлет. А уж об уступчивости и покорности вовсе нечего говорить.
Она сидела тихо, прикрыв глаза, словно дремала. И я не удержался. Сам не понял как, наклонился и поцеловал. Обхватил ладонями ее лицо, пресекая попытки отвернуться, едва не зарычал от наслаждения, пробуя на вкус сладкие мягкие губы.
Огромные глаза удивленно распахнулись. Она замерла, испугалась, а потом ее ресницы затрепетали и опустились. Я услышал тихий стон удовольствия, который сладкой патокой разлился по сердцу, и еще крепче припал к ее губам, чувствуя, как тонкие руки обвивают мою шею в ответ.
***
С трудом оторвался, прекратив жадный поцелуй. Посмотрел в осоловевшие глаза. Шэнна пока еще не пришла в себя, шумно дышала, растерянно моргая.
Я присел на корточки, сжал маленькие ладони в руках, пытаясь согреть изящные пальчики.
— Милая, как бы я хотел, чтоб этот поцелуй никогда не заканчивался. Но Роба нужно вернуть. А уж потом, обещаю, зацелую тебя, пока хватит сил.
Щеки девушки вспыхнули румянцем.
— Еще чего! — выдернула ладони и сложила руки на груди. — Не дождешься. Это был последний раз. В качестве… м-м-м… эксперимента! Вот!
Она даже кивнула, подтверждая слова. Серьезное личико, грозно нахмуренные брови, огромные глаза, мечущие молнии. Но я читал ее словно раскрытую книгу. Ей понравилось, и это все, что нужно было знать.
— Эксперимента, говоришь… — ухмыльнулся.
— Именно! — она снова кивнула, сжав ярко-красные от поцелуев губы.
Вернувшаяся язвительность была словно бальзам на сердце. Ни капельки не задевала. Это означало, что хоть на миг она перестала себя корить, перестала сражаться с призраками прошлого. Когда-нибудь мы вместе с ней их одолеем, а пока в моих силах лишь обеспечить ей светлое и беззаботное будущее.
— Насчет маячка, кстати, можешь не волноваться. Я позаботился о нем. Удалить, к сожалению, его невозможно, разве что с кожей срезать. Но исказить сигнал мне под силу.
— Когда успел? — удивленно пробормотала, отведя взгляд. Спрашивая скорее себя, чем меня.
Но я все равно ответил:
— Когда изучал. На той поляне. Это не требует много времени. А вот уничтожить следилку гораздо труднее…
Шэнна подняла на меня преисполненный мрачной решимости взгляд.
— Я хочу ее уничтожить!
Я снова взял ее руки в свои, сжал ладошки. Она больше не сопротивлялась.
— Обещаю, я это сделаю. Только не тут. Дома, в нормальных условиях.
— Будет больно? — спросила чуть вздрогнувшим голосом.
— Нет. Я не причиню тебе боли, малышка. Ты ничего не почувствуешь. Я позабочусь об этом. Веришь?
— Верю! — серьезно посмотрела прямо в глаза.
И за этот взгляд, за эту веру, я готов был мир перевернуть. Но время поджимало. Становилось холоднее, солнце уже свернуло к закату, и нужно было обустраиваться на ночлег.
— Мне пора, малышка. Скоро вернусь, — пообещал, в последний раз взглянув ей в глаза.
Она кивнула. А я, хоть это и вызывало весьма неприятные эмоции, обратился волком и побежал в сторону Мантура, решив еще и разведать обстановку, пока есть время.
Дом Иллюзий всегда относился ко мне настороженно. Пожалуй, это единственные, кто был против принца Эдхарда Горарского, скрывающегося от наместника Фердинанда в дружественном Нардгейле. Они одни весьма прозрачно намекали на моей выдаче любимому дядюшке, то бишь законной власти. Мол, проблемы Горара должны решать горарцы, и нечего фей-ир вмешиваться во внутреннюю политику соседнего государства.
Но дело было вовсе не в нежелании встревать в чужие дрязги. Не в каких-то тонких почти невидимых связях Дома Иллюзий с Фердинандом — не думаю, что они бы опустились до такого уровня. Хотя и это исключать нельзя. Скорее всего, неприятие Дома Иллюзий имело гораздо более прозаичную и эгоистичную подоплеку. Личную неприязнь Олесандра Падрейга, на то время главы Дома и жениха королевы Рхианнон. А уж откуда взялась эта личная неприязнь, нетрудно было догадаться.
Фей-ир древние существа, живущие тысячи лет, не знающие смерти в ее первозданном обличии. Они — сама энергия, и когда эта энергия в их телах иссякает, теряется вкус к жизни, фей-ир уходят в свой источник, к душе Энилейна, чтобы спустя какое-то время переродиться вновь. Сложно представить моногамные отношения у практически бессмертных существ. Есть, действительно есть, те, кто блюдут верность веками. Но их меньшинство. Имея постоянного партнера, любвеобильные фей-ир иногда позволяют себе интрижки на стороне и, даже несколько постоянных любовников, которые имеют официальный статус и права.
С королевой, естественно дело обстояло посложнее. Но и она любила развлечения. Раньше ее забавляли человеческие мужчины. Она считала их грубыми, неотесанными и весьма привлекаемыми своим примитивизмом. Свежая, экзотическая кровь среди изобилия одинаковых, утонченных и искушенных фей-ир. Но когда Нардгейл полностью отделился от всей Мизельи, с любовниками дело начало обстоять хуже.
Понятно, что девятнадцатилетний мальчишка привлек ее внимание своей новизной. Я тоже не отказывался от таких привилегий. Рхианнон действительно была прекрасна, и умела убеждать. Разве можно устоять горячему молодому оборотню перед соблазнительной опытной женщиной. Плохо, что ее жених к этому отнесся без понимания. На других Олесандр смотрел сквозь пальцы. До сих пор понять не могу, чем именно моя кандидатура встала ему поперек горла. И сейчас это было совершенно неважно. Но именно эта причина и заставила меня пробираться тайком, скрывая собственную личность.
Дорога до Мантура заняла не больше десяти минут. И к городским вратам я подобрался, когда начало смеркаться. Солнце скрылось за горизонтом, но летние сумерки тянуться долго, и я рассчитывал вернуться до темноты.
Оббежал вокруг городскую стену, прикидывая, где может быть лазейка. Оттенки фей-ирской магии чувствовались буквально повсюду. Они коконом окутывали город и тонкие следы, словно сосуды вели вглубь улиц.
Чуть развалившаяся кладка и наваленные в кучу камни, предназначенные для ее ремонта, послужили отличной лестницей для когтистых лап.
