уже победил. Зло не может властвовать над этим миром, не может творить и приносить добро. В этом то и была истина. Та истина, с которой он неизменно шёл вперёд, шёл к своему второму телу.
Конец туннеля уже виднелся белой, постоянно приближающейся точкой. Краски потихоньку гасли и оставалась только тьма, в которую Саркис готов был ввергнуть Клейтона.
— Создатель, я сделаю всё ради победы. Благослови меня, наш единственный Отец и Бог, наш любимый, добрый и справедливый Творец.
***
Клейтон смотрел на Нижний мир и приготовил свои нежные руки к его уничтожению. Чтобы создать новое, нужно было уничтожить старое. Так считал златовласый красавец. Сейчас он слабо улыбался, боль от утраты медленно стиралась, как карандашный след ластиком, и оставалась только работа. Работа по созданию нового порядка, о которой он мечтал столько лет. Скорее это была не главная мечта его жизни, а добавка за все его старания, за весь его долгий путь. В первую очередь, конечно, ему нужна была магия для собственного существования, именно из-за неё он пропал из мира, сделавшись книгой, создал План, активировал пентаграмму и умертвил Отца.
Луч пронзил межмировое красочное пространство и устремился вниз, прямо к ядру старого мира, прямо в сердца тех людей, что не успели погибнуть от рук голодных, страдающих демонов.
Луч нёсся, а Клейтон улыбался всё шире, вновь обнажая красивые зубы, сверкающие и идеальные, как и всё его тело. Крылья хлопали, а руки работали, подпитывая и подпитывая своё убийственное заклинание.
Энергетический сгусток достиг столицы, пронзил её, как нож пронзает масло, и пошёл ещё глубже, с небольшим скрипом, но продвигаясь в глубину Нижнего мира, к его бьющемуся сердцу, сейчас застучавшему ещё сильнее и отчаяннее. Застучавшему в последний раз.
Сгусток энергии разрубал почву, проходил её насквозь, летел вперёд, уничтожая землю Нижнего мира, отравляя её магическим ядом. Сейчас этот луч был похож на слова Демиурга, что отравляли сердца и разум людей, указывали неверный, гибельный, предательский путь. Почва, размягчаясь для магического сгустка, позволяла энергии просачиваться внутрь ещё глубже, ещё быстрее, пока поток магии не достиг сердца, ядра этого мира, что вдруг понадеялось на спасение в лице бушевавшей неистовой энергии.
Поток прошёл сердце насквозь, наполнил его магией, разорвал на части и Нижний мир раскололся на куски, разошёлся по швам, окончательно погибнув и сгинув в пучине межмирового пространства. Громадный взрыв прогремел по всему простору, ветер подхватил золотые волосы Клейтона, ударил в его радостное лицо, зашевелил почерневшие, но по-прежнему роскошные ангельские крылья.
Звёзды содрогнулись, как и вся Вселенная. Куски Нижнего мира разлетелись в разные стороны, дробясь и делясь, превращаясь в мелкие обломки бывшего громадного камня. Камня, который своими заботливыми руками слепил сам Бог, Создатель, Отец всего сущего.
Грохот не прекращался ещё долгое время, облетая все окрестности, доносясь до каждой далёкой звезды. Луч рассеялся, совершив свою грязную работу, совершив величайшее преступление, убив множество невинных людей, уничтожив города, сёла, уничтожив целый живой мир.
— Пути назад нет. Я всё сделал правильно. Я исправлю ошибки Бога, я сотворю новый чудесный мир, оживлю его, дам новый закон этой Вселенной… Всё было сделано во благо, я не сомневаюсь в этом. После страданий и смерти неизменно наступает новая жизнь. Я верю в эту правду. Прощай, пропащий, жестокий и сложный Нижний мир, убивший и измучивший стольких людей. Да здравствует новая эра! — улыбка украсила его красивое женственное лицо и не было сейчас в этом пространстве ни одного живого человека, кроме этого мятежного чудовища.
***
Саркис окунулся в ослепляющую громадную точку и попал в межмировое пространство, весь седой и уставший, но всё ещё живой и готовый биться. Эдемский маг видел мелкие обломки, чувствовал смерть того, что обязался защищать любой ценой. Но сделанного не воротишь, следовало остановить уничтожителя, мнившего себя божественным Создателем.
— Брат… Ты жив? Но как? Я не хотел твоей смерти, богатырь. Я не хотел лишать тебя жизни… Как же хорошо что ты выжил, — облегчённо выдохнул Демиург, чуть вновь не уронив неестественные ему слёзы. Лицо Клейтона размягчилось и он протянул свою руку. Правую женственную руку, которой он уничтожил сейчас весь Нижний мир.
Саркис поднял глаза на своего брата, на родного человека, начиная путь к нему, к его руке. Суставы бывшего эдемского мага хрустели, кожа сморщилась и состарилась, а волосы были белее одеяний златовласого Демиурга.
— Ты так поседел… Похож на мудрого старого Бога. Ты таким и будешь, братик. Мудрым, сильным, созидательным и справедливым. Этот грозный взгляд, это воинственное лицо — ты частичка моей души, Саркис. Ты не изгой, ты родитель нового мира, — Клейтон осматривал богатыря и восхищался им, как всегда восхищался в Эдеме. Саркис был особенным, он выделялся на фоне остальных безликих Детей Бога. Он был другим, он был частью самого амбициозного мятежника на свете.
Его старая, ссохшаяся рука поднялась и поплыла в сторону руки Клейтона. Мятежник посмотрел в глаза Саркиса и узрел в нём родное лицо, смог рассмотреть сквозь морщины эти полюбившиеся им черты. Этот нос, эти глаза, этот подбородок — Клейтон восхищался братом, восхищался своей совестью, которую отвергал, но без которой не видел своего существования.
Их ладони сплелись и Клейтон почувствовал тепло. Тепло эдемского друга, соратника и того человека, с которым он часами общался на самые разные темы под этим громадным божественным Древом. Древом, которое и искусило Клейтона, наставив на предательский путь. Древом, что подарило его совести, его любимому Саркису силу и настоящую власть. Власть над самим временем.
— Никакой ты не Бог, Клейтон. Не питай меня ядом, который погубил и Эдем, и Нижний мир, и нашего дорогого Отца. Пришло время платить, предатель. Платить по счетам. Платить за всё.
Саркис обнял брата, обнял крепко-крепко, и они сорвались с места навстречу бесконечности и своему бесславному концу. Они исчезли, преодолевая пространство, удаляясь всё дальше и дальше, к самому своему началу, к моменту их сотворения.
— Что ты делаешь, мой друг? Отпусти меня, тварь. Дай освободить руки, прекрати всё это… Нет, я же столько обещал тебе, такую светлую жизнь. Почему ты меня предал? Тварь, змея, подонок, отпусти меня, Саркис!
Богатырь улыбнулся, сам удивляясь силе своих старых морщинистых рук:
— Ты только обещаешь, Сатана. А что даёшь? Создатель, не создавший ничего в своей жизни, достоин только забвения. Ты никогда не получишь в свои руки этот мир. Слышишь? Никогда. Тебе не одолеть самого себя, свою совесть, что борется против твоей внутренней тьмы, против змея, который сидит в твоём сердце.
— Ты ничего не понимаешь?
