Джонни остановил фургон. Он передал поводья Летти и спрыгнул, но остался на месте, рука на сиденье. Сзади проснулась тетушка Эм и сжала подлокотники кресла так, что побелели пальцы. Салли Энн склонилась, обнимая Питера, который испугался шума и заплакал.
Опустилась тишина, нарушаемая только всхлипываниями ребенка и удаляющимся стуком подков пустившегося наутек грабителя. Священник тяжело приблизился к лежавшему на земле человеку, перевернул его на спину, открыл одно веко, потом благочестиво перекрестил и склонил голову в краткой молитве. Поднявшись на ноги, он подошел к стоящей у фургона семье. Он протянул руку к ребенку, маленькой девочке с вьющимися светлыми волосами, взял ее крошечную ручку и заговорил тихо и хрипловато. Девочка перестала плакать, только раз или два всхлипнула, и с удивлением посмотрела на него.
Летти вдруг ощутила боль в груди, как будто ее кто-то ударил. Она не могла дышать, не могла говорить, только смотрела на священника так, что глазам было больно. Не может быть! Как же — огромный живот и это крупное лицо? Но голос, голос!
Священник склонил голову, прощаясь. Подошел к лошади лежавшего на земле человека и вскочил в седло.
— Простите мне, что я так тороплюсь, — обратился он ко всем присутствующим, — но у меня еще есть срочные дела, которые не терпят отлагательств. Не бойтесь, я сообщу властям об этом прискорбном происшествии. Благослови вас Бог, дети мои! Помните: Bona mors est homini, vitae qui exstinguit mala.
Он развернул лошадь.
— Остановите его! — воскликнула Летти. Она посмотрела на Джонни, но он уставился на священника, лицо его побелело, руки, лежавшие на сиденье фургона, невольно и беспомощно тряслись.
Священник отсалютовал ей, улыбнулся и уехал прочь. Никто не двинулся с места, пока он не скрылся из вида.
— Бог ты мой, дорогая, что это у тебя в руках, что за ужасный жук? — Страх прошел, и голос женщины звучал звонко и гневно. Она взяла что-то из рук ребенка. На землю упал панцирь саранчи, и его понесло порывом ветра. Шипа не было.
Тетушка Эм закашлялась. Стоявший у фургона человек дотронулся до панциря носком сапога.
— Странный священник, — сказал он, — но одному Богу известно, что бы с нами стало, не окажись он на дороге.
— Мы были бы на том свете — вот где! — промолвила его жена.
Салли Энн поежилась и спросила:
— А что это он такое сказал по-латыни?
— Хороша смерть человека, если она уносит зло из жизни, — ответила ей Летти, слова с трудом выходили из ее горла. Никогда еще ей не приходилось видеть, как умирает человек.
Звук ее голоса, казалось, вывел из оцепенения Джонни. Он засмеялся глухо и напряженно, вышел вперед и подошел к стоявшей у фургона паре.
— Так сказал Господь, не правда ли? И, благослови нас, Боже, этот человек сказал то же самое.
ГЛАВА 9
Рэнни быстрым шагом вышел из дома с лампой в руках, чтобы осветить им дорогу вверх по ступенькам Сплендоры. Тетушка Эм принесла ему завернутый в салфетку кусок свадебного пирога. Когда они расселись в креслах в холле, Рэнни слушал историю о стрельбе в лесу и отламывал от пирога кусочки, иногда делясь ими с Питером, который прислонился к его коленям. Он не проявлял к рассказу слишком уж большого интереса. Может быть, потому, что только начало ослабевать действие опийной настойки, принятой им ранее, но он зевал, слушая пуганое повествование, когда Салли Энн, Джонни и Летти, каждый понемногу, что-то добавляли к тому, что говорила тетушка Эм. Внимание его было больше обращено на Питера, который все еще выглядел бледным и подавленным и стремился прильнуть к своему старшему товарищу по играм.
Пока тетушка Эм рассказывала в деталях, как во время этого скоротечного происшествия у нее трепетало сердце, она раз пять перекрестилась. Она была уверена, что загримированный священник собирался связать этих грабителей и доставить их властям, когда их фургон появился из-за поворота, но она не могла совладать с дрожью и испугом при мысли, что он запросто мог бы и сам ограбить путников или пристрелить обоих мужчин, которых застал за грабежом, осуществив правосудие на месте преступления. Ее вера в доброту Шипа, после того как она увидела, как тот, не задумываясь, убил человека, кажется, пошатнулась. Она вслух размышляла, кто бы это мог быть, и называла различные имена. Завязалась оживленная дискуссия о росте, опыте и искусстве обращения с оружием различных кандидатов на роль Шипа, но ни к каким выводам они не пришли. Слишком уж много людей такого роста и такого сложения, к тому же практически любой мужчина в округе с детских лет был охотником, мастерски владел оружием и прекрасно знал местность.
Время, проведенное в восклицаниях, рассуждениях и описаниях охватившего их ужаса и невероятности происшедшего, было всем необходимо, чтобы успокоиться. После того как тетушка Эм в третий или четвертый раз пожалела, что не уговорила встреченных путников поехать переночевать в Сплендору, она, наконец, замолкла. Однако почти сразу же вспомнила о своих обязанностях хозяйки и предложила сварить кофе за неимением чего-либо покрепче.
— Мне не надо, — сказал Джонни, поднимаясь со стула, — мне уже пора отправляться.
— Неужели вы поедете так поздно? — В голосе пожилой женщины звучали нотки удивления. — Почему бы вам не остаться у нас? Раскладушка в комнате Рэнни наготове, как всегда.
— Мама будет волноваться, куда я пропал.
— Ну, в этот раз она не будет возражать.
— Вы не знаете маму.
— По крайней мере, выпейте кофе, чтобы не заснуть по дороге.
— Мне не очень-то хочется кофе, но я не отказался бы от стакана воды.
— Почему же вы не сказали об этом раньше!
— Не вставайте, — сказал Джонни быстро, жестом усаживая ее назад в кресло, — я схожу на кухню.
Летти поднялась со своего места.
— Я принесу, я бы и сама выпила воды.
— Я пойду с вами, — тут же сказал Джонни. Летти, которая начала постигать характер этих людей,
не спорила. Она поняла, что предложение Джонни в основном вызвано тем, что на дворе стояла ночь, идти на кухню темно и ей, женщине, полагалась защита, а еще он хотел избавить ее от ухаживания за ним, хотя последнее и не было главным. Учтивость эта была врожденной, она основывалась не просто на хороших манерах, которые можно воспитать, но на заботе о людях, которую прививали только постоянным примером. С этими проявлениями она часто сталкивалась со времени приезда в Сплендору, и Джонни тоже был не лишен этого. Всякий раз, когда такое случалось, она ощущала внутреннюю теплоту. Ей будет не хватать этого, когда придет время уехать.
— Я и не рассчитываю, — сказал Джонни, поставив принесенную им лампу на кухонный стол, — что здесь найдется немного соды.
— Наверняка она здесь есть.
