—Добрая мысль,— согласился князь.
—Но это еще не все. Теперь мы подошли к главному. К наследованию. В том союзе нашем предлагаю предусмотреть право законного наследия. Дабы ежели кто полезет и умыслом каким или злодейством попытается отцовского наследства лишить детей твоих али моих, а то и нас самих, то выступать общими силами.
—А разве военные союз то не обеспечит?
—А разве военный союз защитит от бунта бояр или иной мерзости? Вот! Оттого и говорю. Я с момента подписания союзного договора стану обеспечить твои права на престол и законное наследие твоими детьми. Да с бунтами, случись они помогу расправиться. А ты мне и моим отпрыскам в том помощником станешь.
Стефан задумался.
Молча выпил кубок вина. Который тут же наполнили заново. И спросил:
—Зачем тебе это?
—Не хочу, чтобы османы лезли с Балкан. А ты и твои дети, ежели крепко и спокойно тут стоять будете, то обеспечишь покой севера.
—А сам?
—Что сам?
—Так Василевс ты ныне. Неужто не жаждешь занять Царьград? Свою законную столицу.
—Не сейчас. Мне с Ливонией дела надобно уладить. И на Балтике утвердиться. Корабли научиться строить. Флотом обзавестись. И уже потом о возвращении Константинополя христианам думать.
—А если так случиться, что бунт они великий поднимут? Бросишь их на растерзание, али вступишься?
—Я не хочу быть заложником своих слов в политике. Сам понимаешь — раз на раз не приходится. Да и как мне такой державой править? Ну вот серьезно. Мне от одного ее конца до другого придется на коне да лодке более месяца двигаться. Доехал я до Константинополя, а даны на Новгород напали. Пока я узнаю, пока туда доберусь, жители уже новый город на месте сожженного поставят.
—Много слухов ходит…
—Слухов?
—Что ты послан нам небесами для защиты веры нашей, попранной Палеологами. Проповедники ходят по городам и селам во Фракии, Молдавии, Валахии и прочих землях, да твердят о том. О пророчестве, что дескать, красные люди вернут Константинополь христианам и сбросят иго иноверцев.
—Ох уж эти пророчества,— покачал головой Иоанн.
—Слушай, а что случилось с твоей супругой? Говорят, что ты не живешь с ней.
—Я добиваюсь от Папы признания развода с ней. Патриарх его уже одобрил.
—Развода?
—На меня покушение было. Цель его не до конца ясна, но она там явно замешана. Пыткам ее не подвергаю. Все-таки мать моих детей. Но жить с ней более не желаю, как и давать ей шанс на новую попытку.
—Так может ты мою дочь в жены возьмешь.
—О том рано говорить. Да и приданное я хочу взять под новый брак. А с тебя много брать не стоит. Тебе нужно здесь крепко стоять на ногах. Кроме того, у нас и без этого союз будет верный и взаимно выгодный. То излишне.
—Не хочешь значит?— Помрачнел Стефан.
—Нет в том резона. Хочу или нет — дело десятое. Я монарх. А монарх себе не принадлежит. Его жизнь и судьба — суть жизнь и судьба его державы. И он их должен блюсти. Посему сюда я и пришел тебе на помощь. Для Руси выгодно, чтобы ты тут крепко стоял. Но брак, к нашей общей пользе, излишен. Это как добавлять масло в масло, сытнее от того каша не станет.
—И какую ты выгоду хочешь получить? Денег? Их у тебя уже куры не клюют. Земли? Так какие?
—Не знаю я пока. Я сейчас рассматриваю в качестве кандидатур даже влиятельные семьи, способные предоставить мне в распоряжение свой флот и своих моряков. А флот мне ой как нужен. Без него мне ни на Балтике крепко не встать, ни здесь, на Понте. Так что я бы скорее взял в жены флот, чем землю…
Так они и беседовали медленно, но уверенно накачиваясь красным сухим вином. Пока их не разнесли по палаткам. Но перед этим условились, что Иоанн возьмет с собой в Москву сына Стефана для обучения того ратному делу. Та еще история, конечно. Но пьяный король на нее согласился.
* * *
—Ваше величество?— поклонился советник, входя к Людовику XI.
—Ты заставил меня ждать.
—Прошу простить мой больные ноги.
—В следующий раз я велю их наказать,— произнес Луи с самым строгим выражением лица. Его же настоящее отношение выдавали только глаза, которые смеялись.
—Да, сир. Конечно, сир.
—Удалось выяснить, что задумал Карл? Этот мерзавец последнее время не такой уж и смелый, не правда ли?
—После того, как вы растоптали его репутацию?— осторожно улыбнулся советник.— Он теперь вынужден очень взвешенно поступать.
—И это замечательно,— растянул Луи свои тонкие губы в ехидной улыбке.— Так что там?
—Его супруга все-таки родила ему ребенка. Вторую дочь.
—О том мне известно,— кивнул Луи.
—И они сейчас из-за этого готовят посольство на Русь.
—Из-за этого? Странно. Поясни.
—Они хотят сосватать Анну — младшую дочь Карла — за сына Иоанна, отдав ей в приданное графство Зеландия.
—Что?!— ахнул Луи и задумался.
Для короля Руси это было бы очень выгодным приобретением. Прежде всего из-за того, что открывало для него рабочие контакты с Нидерландами. Там и корабли можно будет строить, и торговою интересную вести.
Это, с одной стороны. А с другой — рискованный шаг. Ведь Иоанн прямой потомок по мужской линии Рюрика — варварского короля Фризии. То есть, в отличие от Валуа или Габсбургов, природный наследник и монарх этих земель. Что опасно. Очень опасно. Он же может пожелать большего и, что самое страшное, Нидерланды могут его в этом поддержать.
—Говорят Фридрих III очень сильно напуган.
—А он-то чего переживает?
—Его сын был в битве при Вильно и впечатлен Иоанном, называя его Александром Македонским наших дней. Да и швейцарцы с фламандцами, выкупленные из плена, плодят байки о суровых русских. Так что появление русских рот в Нидерландах, Лотарингии и Бургундии может, по его мнению, изменить весь баланс сил. Он боится, что Иоанн начнет очень сильно влиять на европейскую политику.
—Как будто сейчас он на нее не влияет,— усмехнулся Луи.— Только о нем и разговоров. Вот, в Милане даже правителя свергли из-за него. Еще это послание Папы.
—Что за послание?— удивился советник.
—Где он осуждает торговлю христиан христианами.
—А… то пустое,— отмахнулся визави короля.— Всем плевать.
—А я бы очень насторожился, если бы сам торговал христианами. Ведь за этим посланием, как мне шепнули, стоит сам Иоанн. Он и у себя из рабства всех христиан освободил. И пытался убедить Папу отлучить от церкви всех торговцев, торгующих христианами. Но тот не согласился, ограничившись осуждением.
—Это неожиданно…— крайне удивился советник.
