организованного почти сразу по прибытию. Давненько мне не доводилось так много общаться с представителями высшего общества. Здесь они, правда, были чуть попроще, чем в Риме. Я послушно улыбался, не грубил, и веселил любопытствующих весёлыми случаями из жизни — появление нового члена семьи, Ортес, оказывается, давно будоражило мадридское общество, и вот теперь, наконец, они получили возможность удовлетворить свой интерес. Возможно, это было бы даже забавно, если бы не было так тоскливо.
Тоска с каждым днём проявлялась всё сильнее. Я не понимал, что мне делать в этой новой, мирной жизни. Всё казалось скучным и пресным. Родным ничего не говорил — стыдно. Все нашли для себя занятия. Я видел, что Петра, Доменико, да и дядя с тётей наслаждаются спокойствием и мирной жизнью, а я чувствовал, что схожу с ума от безделья и невозможности приложить силы к чему-то действительно стоящему. Закономерно, что в конце концов я просто не выдержал.
Прогулка по злачным местам Мадрида затянулась на несколько дней. Вспомнить, что именно я делал толком не получалось — перед глазами мелькала череда кабаков лица каких-то мутных случайных знакомых… собственно, даже помещение, в котором я очнулся, было мне незнакомо.
— И всё-таки, что ты здесь делаешь? — я тяжело откинулся на подушке.
— Пытаюсь воззвать к совести непутёвого брата, — невозмутимо сказала Акулине, продолжая подпрыгивать у меня на животе. Сидя, слава богам. Однако если учесть, что за последнее время девчонка прилично так вытянулась, эта процедура вполне тянула на пытку. По крайней мере, в моём состоянии. — Тебе не стыдно? За тебя все переживают, а ты слоняешься по кабакам! Устраиваешь дебоши! Скандалишь!
— Нет, — покачал я головой, одновременно попытавшись спихнуть сестру с живота. Тщетно. — Скандалов и дебошей я точно не устраивал. Иначе были бы трупы. А если бы были трупы, я бы здесь не находился, а был бы уже в тюрьме… ну, или в бегах.
— А то, что ты избил и проклял четырёх отпрысков почтенных семейств уже не считается скандалом? — Акулине, наконец, перестала подпрыгивать. Видимо потому, что использовать меня в качестве батута и одновременно иронически изгибать левую бровь было неудобно.
— Проклял? — удивился я. Мне казалось, привычка скрывать свой дар въелась в меня достаточно прочно, чтобы не давать сбоев даже когда я в подпитии.
— Это я знаю, что проклял. Ну и ещё Флавий. Остальные пока не в курсе.
— Так может, я и не проклинал?
— Все четверо с разницей в несколько часов уже навестили аптекаря с просьбой продать им средство для усиления мужской потенции. Хорошо, что они стесняются этого недуга и скрывают его даже друг от друга, не то тебя непременно вычислили бы!
Мне очень смутно вспомнилась сценка: четыре нетрезвых идиота привязали фейерверки к хвосту и лапам какой-то несчастной псины и веселятся, глядя, как она воя от ужаса пытается убежать от страшных громыхающих и плюющихся огнём штук. Кажется, я тогда ещё подумал, что таким идиотам точно не следует размножаться. По крайней мере, пока не поумнеют.
— Так им и надо, — махнул рукой. — В остальном-то они здоровы?
— Ну, если не считать синяков и переломов — да. Однако тебе следует опасаться — они ведь могут захотеть отомстить. Особенно, если поделятся друг с другом проблемами и поймут, кто виновник такого их состояния.
Я только отмахнулся. Уж от таких дурачков точно как-нибудь отобьюсь. Вряд ли они смогут мне как-то серьёзно навредить.
— А собаку-то я хоть спас? — пробормотал я себе.
— Если ты про ту блохастую псину, которую притащил в поместье позавчера, и сообщил, что она теперь живёт с нами, поскольку является личным врагом аж четырёх аристократических семейств, то да. Спас. Петра с ней очень подружилась, и даже коротает с ней ночи, раз уж тебя нет рядом. Они вместе воют на луну от тоски.
— Ладно. Пожалуй, в самом деле пора заканчивать веселье, — вздохнул я. — Извини, если заставил волноваться. Перед остальными тоже извинюсь.
— Да плевать мне на твои извинения, — фыркнула сестрица. — И всем остальным, уж поверь мне, тоже. Нам нужно, чтобы ты на самом деле пришёл в себя, а не просто взял себя в руки и продолжил всех изводить своей постной физиономией, как это было до того, как ты сорвался в загул.
— Ну а что я сделаю? — вздохнул я. — Да, у меня паршивое настроение. Я столько усилий приложил, чтобы отомстить, а теперь просто не знаю, что делать.
— Почему бы не заняться теми делами, которые ты всё откладывал до этого? — поинтересовалась Акулине. — У тебя есть воздухоплавательная мастерская, которая давно ждёт твоего внимания. Ты, помнится, обещал папе, что пойдёшь учиться в университет вместе со мной. Да и Доменико не помешает твоя помощь. Если тебе этого мало — то напомню, что у тебя есть молодая невеста, которая тоже тоскует одна ночами, и тоже не отказалась бы от помощи в работе её газеты. Она говорила, что некоторые твои идеи касательно газетного дела оказались очень удачны!
Тяжко вздохнув, всё-таки выбрался из-под Акулине и встал. Пристыдила меня сестра, как ни крути.
Глава 18
Мирная жизнь поначалу шла тяжко. Даже воздухоплавательная мастерская, о которой говорила Акулине казалась ненужной ерундой, а вся суета с ней — бессмысленным занятием, работой ради работы. Однако я постепенно втянулся. Заказ военных мавританского легиона был давно выполнен. Римская аристократия новую игрушку оценила, но после того, как у семьи Ортес начался конфликт с чистыми, заказов почти не было. Переезд мастерской, поэтому, прошёл без особых сложностей. По крайней мере, не пришлось задерживать заказы и портить себе репутацию. Хотя куда уж сильнее — если откровенно, в Риме у семьи Ортес теперь в целом паршивая репутация. Зато в Ишпане нас уважали, и это было заметно. И конечно же, слухи об удивительных воздухоплавательных устройствах здесь уже распространились, и желающих получить интересную игрушку было достаточно.
В первую очередь необходимо было этот самый «завод» заставить работать. Хотя какой завод… У нас были работники, станки, материалы, а завода не было. Место, подходящее под строительство мастерской, нашлось аж в Сарагосе — вот ведь забавно. Можно было, конечно, арендовать или даже выкупить землю где-нибудь поближе, но ещё сильнее напрягать семейный бюджет я не захотел, а там, в городе моего детства был шикарный пустырь, принадлежащий семье Ортес. Не использующийся ни для чего — так зачем тратить деньги, чтобы оставаться поближе к семейному поместью, если можно просто переехать?
Дядя и домина Аккелия были не слишком довольны. Им было бы значительно спокойнее, если бы я находился поблизости, под боком. Наверное, поэтому они без всяких сложностей отпустили со мной Акулине, да и когда Доменико решил, что ему будет удобнее жить в Сарагосе,
