– Так я же знала, кому задаю этот вопрос. И знала, что ответ будет честный. Иначе не рискнула бы. – Фыркнув отозвалась я, насмешливо глядя на него и поворачивая голову в противоположную сторону и укладываясь на подушку уже с глазами по пять рублей. Потому что он прав. Корона, конечно, блестит, но сидит косо. И это начинает подзаебывать мою перфекционистскую натуру. Которую подсадили на редкостную дурь.
Истомин протяжно застонал, улыбаясь и с явно деланым мучением в удовлетворенном голосе произнес:
– Я знаю, что такая формулировка это манипуляция. Вот, сука, точно это знаю же, но... – тихий смех в ночную тишь, вплетающий в отдаленный перекат грома и упоением под кожу, – мне будет сложно, да? Скорее всего, очень. Ладно, уговорила, я согласен.
– У нас больше не будет секса. – В горле пересохло, по телу слабость, глаза зажмурены.
– Хорошо.
Вот опять!
– Завтра куплю к ошейнику серьги, можно меня снова так отблагодарить? Мне понравилось лишаться девственности.
– Нет. – Уныло отказалась я, мрачно рассматривая стену.
– Машину?
– Нет.
– Квартира?
– Истомин, ты вроде не урод и в расцвете сил, тебе не унизителен секс на меркантильной основе с меркантильной особой? – резко повернула к нему голову, хмуро глядя в его полуулыбающийся профиль, сквозь ресницы пялящийся в потолок.
– По-другому ты мне не даешь, Еремеева, я уже пытался. – Прикусывая губу и поворачивая лицо ко мне.
– Это когда? – опешила я.
– В ресторане. Пробовал подплыть на романтике, лапая твое лицо, но моя мирная лодочка разбилась. Пересел на пиратский корабль и пошел на абордаж. Смотри, как успешно, – протянутая рука и звучный шлепок по моей ягодице.
Я взвыла, уткнувшись лицом в подушку, а он негромко и крайне довольно рассмеялся.
– И браслет. – Буркнула я, отворачиваясь от него, чтобы он не видел, как кривится мое лицо, когда я принимаю свое полное поражение – знание, что я ему не откажу, даже если захочу, точнее, буду думать, что хочу. Граница заступлена, нет надобности разбираться с причинами произошедшего, надо решать с последствиями. Хотя бы попытаться. Скотина.
***
Проснулась одна в номере. За окном гроза и сумрак из-за тяжелых громовых туч. Тело болело, потому довольно долго плескалась под теплыми струями душа и когда намарафеченная вышла из ванной, то узрела Истомина в гостиной.
Стоял у бара, полностью одетый, пальто слегка влажное, на коротких русых волосах поблескивали капли дождя. Стоял у барной стойки и занимался странным делом. Отправил ложку кофе в рот. Просто кофе. Сухое. И запил парой глотков воды из минералки
– Истомин, твое утро начинается со своеобразного кофе, – опираясь плечом о косяк и невольно поморщившись от ломоты в мышцах, заключила я.
– Ебанный Туманный Альбион... – оперся локтем о столешницу, прикрывая глаза ладонью. -Принеси таблетки. Через пять минут машины подъедут.
Оставила без вопросов это. Хотя вылет вроде бы был запланирован на вечер, а сейчас только полдень. Молча вернулась в спальню и, прочитав название его колес, мягко говоря охуела. Это очень сильный класс обезболивающих, не наркотический, конечно, но очень сильный и блистер ополовинен.
Его пальцы были ледяными, когда подала таблетки. Выпил две штуки. Разом.
– Ты заболел? – напряженно глядя в его очень бледное лицо, спросила я.
– Как только вылетим отсюда, приду в себя. Нормально все. –Секунду спустя отозвался он, мрачно глядя в столешницу стойки.
В дверь стукнули пару раз и сообщили, что подали машины. Вадим волок мой чемодан, я рядом с Яром шла позади его людей.
Как ни странно, за руль того автомобиля, в который села я и Яр, сел Вадим. Рядом с ним еще один человек. Они негромко переговаривались, Яр молчал. Приоткрыл окно, думала, покурить но нет. Повернул лицо, и смотрел на улицу, кажется, вроде бы совсем не замечая, что косые линии дождя задевают его лицо.
И так было довольно долго, пока Вадим не щелкнул кнопкой на водительской двери и стекло не поползло вверх.
Реакция была острая.
– Я велел закрывать, баран, блять? – зло пнул ногой сиденье Вадима. – Дышать нечем, не трогай окно. И хватит трещать, нахуй.
Мертвая тишина в салоне, травящаяся токсичным черным льдом тяжелого раздражения. Истомин дышал глубоко и медленно, откинув голову на подголовник и развалившись на сидении. Я тихо хуела дальше.
– Через двадцать минут будем в аэропорту, – с легким напряжением в голосе негромко произнес Игорь, тот самый мужик, у которого ребенка сбила машина; поворачиваясь с переднего сидения к нам и с тенью беспокойства глядя на Яра, – джет уже готов к выл…
– Тишину поймали, я вам сказал!
Обрубил резко, грубо, зло.
Аэропорт. Вип-терминал, самолет подгоняли к первой линии парковки – выходу с терминала. Из-за количества Истоминских бойцов, регистрация не прошла мгновенно, хотя было заметно, что стараются провести ее ускоренно.
Яр направился к туалету, и Вадим мгновенно обернувшись к одному из бойцов произнес:
– Пасись рядом с туалетом. Если через пять минут не выйдет, только тогда зайдешь, а так на глаза не попадайся.
Тот кивнул и пошел следом.
– Жрец, не подскажешь, что это за психзаходы? – забирая поданные мне сотрудницей аэропорта мои документы, спросила у Вадима.
– Мигрень. – Помедлив, отозвался он проходя вместе со мной к выходу с терминала.
– У всех бывает мигрень. – Приподнимая бровь и пристально глядя в его лицо.
– У него... – Вадим нахмурился и, посмотрев в сторону туалета, прикусил губу, – сильная, в общем.
– Он лечиться не пробовал? Ложками кофе жрать это такая себе терапия.
– Еще и давление ебнулось... – беспокойно пробормотал он, и бросил взгляд за широкое окно на подкатывающийся самолет. – Блять, да что ж так медленно все…. Короче, Ален, не обращай внимания на эти выпады, ему просто хуево. Очень.
Истомин вернулся через пару минут, как раз открыли коридор. Я только направилась по нему вслед за Игорем, но позади резкий окрик одного из бойцов:
– Вадим!
Я резко обернулась, чтобы увидеть, как один из бойцов подхватывает под локоть покачнувшегося Яра, белого как полотно. Он был вообще никакой. Взгляд стеклянный. Расфокусированный, с дико расширенными зрачками. Бессмысленный абсолютно.
– За врачами бегом! – рыкнул Вадим, подхватывая Истомина с другой стороны и усаживая в ближайшее кресло, садясь на корточки перед Истоминым и с безумным напряжением глядя в его лицо, похлопал его по щеке, – Ярый, ты меня слышишь? Яр? Бл-я-ять… – резко повернулся к остолбеневшей мне и рявкнул, – у него аура была?
