— Случай беспрецедентный и логическому объяснению не подлежащий…
Мария Матвеевна, охочая до сельских сенсаций, снова встретила колоритного профессора в шляпе, приезжавшего в избу нелюбимых соседей без своей жены (казашка, может, но явно не русская) — зато в сопровождении какого-то батюшки, вежливо представившегося любопытной старушке отцом Даниилом. В нехорошую избу батюшка заходил один, пока бородач в шляпе пил чай и развлекал Марию Матвеевну всякими забавными историями. А через месяц нашлись энтузиасты-частники, что выкупили дом под музей быта. Куда делась хозяйка-Зинка, неизвестно. В селе появились сплетни, что кроме денег за дом, на нее свалилось какое-то наследство, да укатила она в Краснодарский край. Какое наследство, от кого?..
Были и другие новости, известные узкому кругу лиц — сотрудникам «Жизненного долга». Екатеринбург — большой город, почти полтора миллиона жителей. Вроде как, в нем появился второй офис. Давно пора, один-то с трудом справлялся… Его возглавила какая-то женщина, у которой сейчас непочатый край работы и, вроде бы, пожизненный контракт. Про нее практически ничего неизвестно, кроме того, что она ненавидит прямые линии в оформлении помещений, отдает предпочтение классическому аромату «Шанель» и имеет слабость к шелковым шарфикам и шейным платочкам всех расцветок. Раз в месяц, — как правило, в воскресенье, она уезжает на какое-то сельское кладбище, где проводит на свежей могиле несколько часов. Наводит и без того идеальный порядок, стирает каждую пылинку с памятника, приносит цветы.
Кто-то утверждает, что там похоронена ее приемная мать, умершая у нее на руках этой зимой.
Ах, да… Сургутский филиал ОМВО недавно обзавелся новым руководителем. Прежняя хозяйка офиса, Елена, куда-то исчезла — сотрудники уверены, что она расплатилась, и контракт с ней расторгнут в одностороннем порядке — так, как это бывает с обычными кураторами, возвращающимися к нормальной человеческой жизни. Только погасила свой долг Елена крайне необычно: впервые в известной практике «Жизненного долга» сработала на опережение. Не было звонка. Был личный визит в Ханты-Мансийск…
После Нового года бородач в шляпе повторно навел шороху в Невьянской башне, да так, что директор музея только за сердце схватилась, узнав, что заезжий профессор опять пропал во время боя курантов. Предварительно он совершил акт вандализма — расковырял известку на стене в углу слуховой комнаты. Нашлись свидетели, которые видели, как позже мужчина беседовал на звоннице башни с каким-то ряженым из группы актеров, разыгрывающих театрализованное действо для туристов, и что-то ему передавал из рук в руки: одно — небольшое, круглое, блестящее, похожее на монету, второе — что-то непонятное, бесформенное, вполголоса называемое «алхимическим магнитом». А потом просто тихонько ушел… Актеры ворчали, что этого не было, и никаких предметов никто из них от бородача в шляпе не принимал, в представление никто не вмешивался, а известку на стене якобы расклевала невесть откуда залетевшая птица! В подтверждение этих слов тоже нашлись свидетели — сотрудники, которые полчаса не могли выгнать из башни дерзкую ворону с вкраплениями белых перьев на крыльях.
* * *
И пришла весна. Простуженная, вечно чихающая, северная весна, ожидающая невидимой отмашки природы для того, чтобы проявиться в полную силу. Пропитанный водой снег, рыхлый и зернистый, скрывал в себе многое — от «минных полей», оставшихся после выгула собак не самыми чистоплотными хозяевами, до потерянной денежной мелочи. Сам понимаете, ни то, ни другое поднимать с земли не нужно — мало ли что! Вытаял из-под снега и колокольчик на ниточке, оставленный кем-то возле ножки скамейки в парке имени Бориса Лосева, что в городе Ханты-Мансийске. Кто оставил колокольчик?.. Парковые вороны знали, все до единой. Чудак-бородач в шляпе. Они знали и ту, для кого предназначался подарок….
В середине января они в своей крикливой и шумной манере целой стаей обсуждали ее смерть. Пестрая хромая ворона — она ни с кем не водила дружбу, сварливо прогоняя всех птиц прочь от фонтана, который считала своей личной собственностью. Куда она уносила украденные у горожан вещицы, никто из ворон так и не вычислил — уж больно хитра была та, что не захотела брать их в товарки. Самой холодной ночью она просто уснула на ветке старой березы — и не проснулась.
Странный чудак в шляпе вообще распалял птичье воображение, потому что не только заводил непонятные игры с пеструхой, но еще и делился едой! Зимой он приходил в парк каждую неделю: нынешняя зима была холодная, лютая, так что даже городским любителям легкой поживы было трудно прокормиться. Чудак был щедр на семечки, а бутерброд для своей любимицы приносил исправно…
— Дур-рак в шляпе! Уши отмор-розишь! — дразнились крикливые птицы, но в их языке бородач был не силен.
Семечки с охотой расклевывали все пернатые, да только вот за бутербродом и блестящими приманками на ниточке так никто и не спустился с неба. Чудак ждал раз за разом. Бутерброд, конечно, не пропадал — как только мужчина в шляпе покидал знакомую скамейку, на лакомство находилась масса желающих.
В последний свой визит чудак оставил маленький колокольчик под скамейкой — это было уже в начале марта. Тогда он приходил к замолчавшему на зиму фонтану не один, а в сопровождении маленькой женщины — впрочем, таковой она больше казалась на фоне высокого роста мужчины. Вороны-дамы ревниво обсудили спутницу бородача:
— Кар-р! Маломер-р-ка! Чер-р-ная чер-ресчур-р! Дур-р-ной вкус! Тепер-р-рь все будер-р-броды ей, да поди еще и пр-ряники!
Мужская часть вороньего сообщества в обсуждении не участвовала, снисходительно поглядывая на своих дамочек. Что они понимают в мужских вкусах, в самом деле… Завистливое бабье — оно и в птичьем мире такое.
— Одоб-р-ряем! — вынесла вердикт сильная половина вороньей стаи.
К разговору мужчины и женщины они прислушивались, но, естественно, многого не могли осознать. Она говорила, что тяжелый судебный процесс завершен, она не хочет больше встречаться с семьей, просто улетит на какой-то там Юкатан (вороны не знали, где это — надо бы поинтересоваться у перелетных птиц) и будет ждать бородача как можно скорее. Он отвечал, что приедет, как только согласует отпуск. И строго добавлял, чтобы маломерка не делала глупостей и вела себя хорошо. Маломерка молча кивала, шмыгая носом. У ворон не оставалось сомнений в том, что она будет вести себя не просто хорошо, а идеально, потому что… не иначе, между этими нелепыми существами без перьев и клювов какая-то любовь. К тому же, они говорили о возможной регистрации брака.
Мужчина и женщина объяснились в конце первой недели ноября, когда осталась позади гонка за жизнью и смертью, едва не разлучившая их.
— Почему ты ушла? — спрашивал мужчина, прижимая к себе смуглую женщину и гладя по шелковистым волосам короткой стрижки.
— Я должна была сама поговорить с Аллой. Я думала, что предаю ее.
Горькие нотки в голосе смуглой женщины могли многое поведать тем, кто был в курсе предшествующих событий. Но вороны этого объяснения не слышали — по крайней мере, обычные, серые, без белых пятен на перьях. Не знали они и того, что больше нет угрозы для жизни многих людей, включая смуглую женщину — ни реальной, ни связанной с темными силами. Проклятая монета затерялась во времени, а бывший сеньор Торнеро, давно сменивший имя, представьте себе, действительно скончался. Может быть, он и видел перед смертью голубоватые искры, но это останется тайной не только для ворон.
