могу сказать и слова, боюсь сорвусь и буду кричать, убийственно смотрю в такие сейчас заносчивые глаза. На втором плане ощущаю ненависть, сомнительно тянусь распробовать, не уверенна, что она моя. Хотя я частенько его люто ненавижу…
Приносят салат, разворачиваю приборы и пока официант не ушёл кидаю их на стол:
— Грязные. Замените.
Парень невозмутимо извиняется и убегает. Заруцкий не обращая на мою выходку внимания, приступает к салату. Что бесит ещё больше. Ах, значит вот так! С молниеносной скоростью передо мной заменённые приборы, не трачу ни секунды зря. Гнев бурлит как варево ведьмы в котле, меня бесит его пофигизм и я рукой спихиваю демонстративно бокал со стола. Падает под ноги бедному, несчастному, что не повезло сегодня нас обслуживать, и со звоном разлетается на мелкие осколки. Редкие посетители оборачиваются. Даже не извиняюсь. Заруцкий на секнуду задерживает на мне взгляд и ровно на столько же замирают его руки и продолжает есть.
В голове проносится тысячи пакостливых слов, действий, уже предвкушаю, как сверкают злобой глаза Заруцкого… Дыхание спирает, паника накрывает волной, запах трупачины проникает в лёгкие. Нервно выдыхаю, вдыхаю и тем самым глотаю ещё больше ужасного воздуха. Ищу в страхе глазами по столикам источник. У входа две девушки и женщина, как только касаюсь их взглядом, ужас разливается по телу, заполняя до отказа. Лиц не вижу отворачиваюсь, тело сотрясает дрожь, задыхаюсь от вони. Тошнота подкатывает к горлу, хватаю Заруцкого за пальцы, дёрнув на себя, замечаю округлившиеся глаза до невозможного.
— Где туалет? — заставляю себя выговорить, борясь с позывами.
— От гардероба направо…
Заруцкий настолько поражен, что ничего не спрашивает, наверное моё лицо красноречиво.
Слетаю с места, троица уже расположились за столиком, обхожу их стороной, как можно дальше и бегу в туалет. Паника душит, воздух пропитан неживыми, перед глазами восковое лицо той блондинки у кафе. Закрывшись, засовываю руки под ледяную воду, склонившись прикладываю к лицу, дышу через рот. Тошнота отступала вместе с поступлением в лёгкие чистого кислорода без метрвечины. Мокрые, холодные ладони на лоб и щёки, вдыхаю через рот, трясёт нещадно. Я не смогу выйти отсюда, просто не смогу, надо бежать, бьётся мысль. Я не смогу выйти и вернуться к Заруцкому, ощущение дикого ужаса гонит бежать. И бежать как можно дальше, всхлипываю от происходящего у меня внутри. Я не хочу чувствовать этот удушающий запах. Сердце бьётся болезненными ударами. Она мёртвая… Зажимаю рот, прикусив пальцы, боли не чувствую. В дверь тарабанят, подпрыгиваю.
— Дина!
Это Заруцкий… Прижавшись к холодному кафелю пытаюсь взять себя в руки. Я схожу с ума.
— Дина!
Буквально заставляю себя открыть дверь и носом к носу сталкиваюсь с ним.
— Что с тобой? — требует, глаза сверкают.
— Плохо стало, — дышать сразу же становится нечем, рестоан пропитан ядом мёртвых.
Запах убивающий сознание везде. Заруцкий удерживает за лицо заставляя смотреть на него.
— Меня тошнит, хочу на воздух, — вырываюсь жалобно скуля.
— Иди на улицу, я сейчас, — отпускает.
На ослабевших ногах плетусь к выходу, не удержалась оглянулась, с виду обычная семья, мать две дочери, одна из них обернулась на меня и я кинулась бежать, хватая ртом воздух. Снова мёртвая… это бред, бред, схожу с ума! Надо бы взять себя в руки и подойти, убедиться, что это моя фантазия больная. Но об этом даже страшно подумать. Она мёртвая. Мёртвая смотрит, говорит, ходит… Сажусь на корточки возле машины, обхватив голову, дрожа как беглый заяц. Обняли тёплые руки поднимая встать. Заруцкий крепко прижал к себе в кратком объятии. Одел на меня куртку и усадил в авто.
Только факты, только факты, твержу. А что по факту?
— Давно у тебя это? — спросил он отъезжая от ресторана.
— Нет. Недавно, совсем недавно, а точнее второй раз.
— Может домой отвезти, ты бледная.
— Нет, обед заканчивается, мне на работу надо, — смотрю на пальцы, мелкая дрожь не отступает, сжимаю в кулак, начинают дрожать целиком руки. Сердце всё ещё несётся.
Он молчит и нервничает, курит одну за одной. У меня из головы не выходит мёртвая блондинка. Резко обернулась к нему.
— Ты почувствовал этот запах?
Уставился на меня как на сумасшедшую.
— Где? Какой запах?
— В ресторане. Ты же почувствовал этот запах? — ещё чуть-чуть и я начну визжать, биться в истерике.
— Нет. Дин, может всё-таки домой? Неважно выглядишь.
— Ну конечно! Ты вчера с кем-то шлялся, а я теперь уродина!
— Что ты несёшь?! — взрывается, преходя на крик.
— Это ты что несёшь! — захлебываюсь эмоциями, моя психика спряталась где-то глубоко в ужасе.
— Совсем глупая?! Говорю ты бледная, тошнит, вся дрожишь до сих пор. Тебе плохо! А она о своём! — опасно входит в поворот к бизнес центру, машины сигналят возмущённо.
На улице творится что-то страшное, самый настоящий уроган, песок сплошной стеной, порывы сносят людей, с трудом передвигаются, летает мусор, завывает. Для меня сейчас стихия мелочи, только машина останавливается, тут же дёргаю дверь, он хватает за локоть и тянет на себя.
— Куда собралась? Я не договорил! — кричит.
Сжимаюсь под злым взглядом, но огрызаться не забываю.
— Не ори на меня, — истеричный тон режет слух даже мне.
Меняется в лице и быстро обнимает, доверчиво прижимаюсь. Именно тепло, то, что нужно.
— Да что с тобой такое… — слышу потерянный голос.
Держит пока не успокоюсь. Не переставая обнимать, тихо спрашивает:
— Дин, расскажи мне, что с тобой? Я же вижу, сама не своя. Я тебя совсем не узнаю. Плачешь постоянно, психуешь, злишься, орёшь, тошнит…
Что ответить? Не могу же я сказать: любимый, я схожу с ума. Трупы везде мерещатся. Навязчивые мысли преследуют и ужасно страшные ощущения раздирают разум. Срочно необходимо успокоительное!
— Дин, — зовет ласково, задевая изнутри, пробирая до слёз.
Поднимаю к нему лицо и сразу же целую любимые губы, не хотя отрываюсь, смотрю в обожаемые глаза. «Он твой, куда не уходи, вернёшься к нему…». Слова отчётливо светятся в моей голове, а вот его имя, уже расплывается, того и гляди совсем исчезнет. Лица не распознаю, размытая картинка, взгляд стёрся и не помню какого цвета был, а был ли… Только факты.
— Мне срочно надо попасть к врачу и все будет хорошо. — Кому я говорю, Заруцкому? Или себе самой?
Долго смотрит в глаза, что-то там ищет, может меня прежнюю. А прежней Дины нет, она умерла. Страшное слово, но такое подходящее. Время поджимает, на секунду припадаю к нему губами и вылезаю из машины. Ветер сбивает с ног почти, еле держась добираюсь до дверей, на последок обернувшись. Губы ещё хранят его поцелуи, на мне
