Осуществляется полная свобода в сделках купчих по купле-продаже земли.
Наряду с этим будут приняты меры по отчуждению земель по действительной их стоимости у крупных собственников для наделения земельными участками малоземельных земледельцев»[334].
Заканчивался документ словами: «Предвижу всю трудность стоящего передо мной труда и молю Бога дать мне силы, чтобы достойно выполнить то, что я считаю своей обязанностью перед родной Украиной в нынешнее исключительное и критическое для нее время.
Мне далеки и чужды какие бы то ни было собственные побуждения, и главной своей целью я ставлю пользу и благо народа и всем дорогой нам Украины.
В этом сознании зову всех вас, граждан и казаков Украины – без различия национальности и вероисповедания – помочь мне и моим работникам и сотрудникам в нашем общем большом ответственном деле»[335].
Оказавшись фактической марионеткой в чужих руках, П. Скоропадский должен был соответственно формировать и политический курс. Все правовые основы нового строя, зафиксированные как в Грамоте ко всему украинскому народу, так и в Законах о временном государственном строе Украины, других высших актах, В. Винниченко квалифицировал не иначе, как «немецко-помещичье-офицерские литературные произведения»[336].
С. В. Винниченко абсолютно солидарен с П. Христюком, который со всей категоричностью утверждает, что вновь созданное вместо УНР Украинское государство – это «вполне монархический строй во главе с новостриженным и помазанным гетманом»[337].
Автором проектов основных законов гетманата стал А. Палтов – ревностный сторонник монархии. Неслучайно образцом гетманского законодательства он постоянно имел «Проект Основного закона Российской империи» 1905 г. А. Палтов предлагал провозгласить Украину наследственной конституционной монархией во главе с королем, а потому второй раздел, который назывался «Государственный строй и глава государства», он просто переписал из имперского документа[338].
Однако П. Скоропадский предусмотрительно уклонился от точной квалификации вновь созданной государственности, а вместо короля «скромно» взял себе звание гетмана. Правда, власть последнего объявлялась временной – до созыва Украинского Сойма (парламента), который должен был решить дальнейшую судьбу Украины.
Основной закон, который регламентировал жизнь в Украине, состоял, собственно, из семи специальных документов, объединенных общим названием «Законы о временном государственном устройстве Украины»[339].
Согласно закону «О гетманской власти», П. Скоропадский получил неограниченные права. Он сосредоточил в своих руках не только исполнительную, но и законодательную и судебную власти. У новообразованного государства не было ничего общего с республиканской формой правления, характерной для УНР. Гетман фактически имел диктаторские полномочия, Украинское государство, соответственно, было одной из форм диктатуры.
Остальные законы – «О вере», «Права и обязанности украинских Казаков и Граждан», «О законах», «О Совете министров и министрах», «О финансовом Совете», «О Генеральном Суде» логично подчинены основной задаче: формированию авторитарной модели государственного управления[340].
Вся власть в Украине принадлежала лично П. Скоропадскому. Он утверждал законы, назначал весь состав Совета министров и других чиновников. Гетман определял основные направления внутренней и внешней политики, был главнокомандующим украинской армии и флота. Власть П. Скоропадского не была ограничена законом, каким-либо органом или государственным учреждением. Однако ее нельзя считать диктатурой в классическом понимании этого слова, ведь с первых дней установления гетманского режима П. Скоропадский оказался в полной зависимости от оккупационных властей. Его внутренняя политика была ограничена предварительными условиями, с которыми претендент на престол согласился 24 апреля 1918 г. (Центральная Рада их отклонила). Западные партнеры обещали поддержку диктаторскому режиму на время «до полного успокоения края» в случае строгого соблюдения Брестских экономических соглашений, чего не способна была сделать Центральная Рада. В пакет требований включались и пункты, рассчитанные не только на приостановление сельскохозяйственного кризиса и спада промышленного производства, но и на решительное противодействие развитию крестьянского движения, в котором виделся значительный разрушительный заряд. Поэтому первые шаги гетманского правительства были направлены на выполнение обещаний, данных оккупационному командованию. Были запрещены печатные органы УПСР («Борьба») и Крестьянского союза («Народная Воля»). Запрещались критика правительства, проведение антигетманских собраний, митингов и манифестаций.
Основные правовые документы Украинской Державы провозглашали, что гетман и его правительство будут защищать интересы всех социальных слоев населения Украины. Однако планы П. Скоропадского построить государство на принципах равномерного участия всех общественных классов в государственно-созидательном процессе уже с первых дней переворота потерпели неудачу и никогда так и не были реализованы.
Подобно тому, как в 1918 г. общество раскололось на два основных неравных лагеря, больший из которых решительно не воспринял предложенных П. Скоропадским рецептов «оздоровления» нации, а меньший объединил адептов новейшего гетманата, так и сегодня продолжаются непримиримые битвы представителей разных подходов к истолкованию, оценке одной из непростых страниц отечественного опыта. Естественно, время от времени осуществляются попытки фронтального историографического дискурса новейших исследований «второго гетманата», опираясь на которые, в данном случае можно ограничиться обращением к наиболее важным и рельефным тенденциям.
Весьма значительная когорта специалистов склонна не только позитивно оценивать опыт гетманата, но и считать эту государственно-правовую модель едва ли не лучшим гипотетическим вариантом тогдашней поступи нации, которой, дескать, помешали «безответственные» действия украинских социалистов, которые, в свою очередь, позже оказались бессильными против поползновений Советской России, не нашли способов противодействия установлению советской власти[341].
Автор данной публикации, начиная со своих первых опытов об Украинской революции, стремился доказывать, что гетманат при всей своей ситуативной обусловленности сущностно, содержательно, ориентационно, стратегически был не столько шагом вперед в украинском государственном созидании, сколько отчаянной попыткой затормозить революционно-прогрессивную поступь нации, даже повернуть «колесо истории» вспять[342]. А производной от этих определяющих факторов были сущность и форма государственного управления, иначе говоря – авторитарно-монархический режим. Обстоятельному анализу, в том числе с попытками оценить состояние разработки проблемы в отечественной и зарубежной историографии, подвергалось при этом и международное положение Украины, влияние внешнеполитических факторов на выбор модели государственного строительства, на весь осуществлявшийся курс как внутри страны, так и на международной арене[343].
Большие сомнения относительно исторической детерминированности и практического оправдания гетманата выражает М. Попович, считая «вымученную псевдомонархическую авторитарную конструкцию нежизнеспособной. Главную причину «консервативного и авторитарного режима» известный философ усматривает в том, что не было в украинской традиции тех стабильных формообразований, которые пыталась нащупать в темноте консервативная общественная мысль». В конце концов М. Попович выходит на дихотомическую оценку феномена: «Режим П. Скоропадского – это правоцентрический авторитарный режим, но нет никаких оснований считать его антинациональным»[344]. Очевидно, кроме прочего тут проявляется четкая рефлексия на утверждения национально-социалистических деятелей (В. Винниченко, П. Христюк, И. Мазепа, Н. Шаповал и др.), которые квалифицировали гетманский режим как «пророссийский» и «антинациональный»[345].
Естественно, между обозначенными, по существу полярными позициями наблюдается немалый спектр других подходов. В одних работах гетманат квалифицируется как «бюрократически-военная диктатура»[346]. В других утверждается, что,
