на этой мере безопасности настояла Мими, когда поняла, что мы играем на чердаке. Ванная Гаса прямо подо мной. Я могу за наносекунду проникнуть внутрь. Я делала это уйму раз.
Но сейчас меня одолевают внезапные сомнения. В детстве это было в порядке вещей – ползать по чердакам, сваливаться друг к другу как снег на голову – но сейчас мы взрослые. А вдруг там Ромилли? Вдруг они оба голые? И занимаются сексом?
Я прикладываюсь ухом к люку – ничего не слышно. Приоткрою чуточку, решаю я, и загляну. Пойму, что происходит.
Я приспускаю крышку и припадаю глазом к щели, пытаясь сориентироваться на местности. Ванна наполнена, но Гаса в ней нет. (Слава богу. Подглядывать за моющимся братом – нет уж, увольте.)
Я вытягиваю шею и вижу, что он, полностью одетый, сидит на крышке унитаза. Я уже собираюсь его окликнуть и тут обращаю внимание на выражение его лица. У него разнесчастный вид. Нет, хуже, он просто в отчаянии. Бледный от потрясения.
Мой взгляд падает на предмет в его руке. Это пластиковая полоска. Погодите. Это же…
О боже. Нет.
Сердце начинает колотиться. Не может быть, чтобы она… Этого не может быть.
Он встает и направляется в мою сторону, и теперь я могу разглядеть полоску. Это определенно тест на беременность, и на нем значится «беременна». Я смотрю на это слово, в полной мере осознавая его смысл, и чувствую, как тело наливается свинцом – я даже представить не могу, каково же тогда Гасу. Он собирался бежать. У него был шанс. Ну и дурак ты, братец, мысленно ругаю я его.
– Гас! – раздается из-за двери голос Ромилли, и мы оба вздрагиваем. – Ты закончил?
– Почти! – сдавленным голосом кричит Гас.
Он снова смотрит на тест, а затем бросает его в мусорное ведро.
М-да, момент не идеальный. Но нужно действовать быстро, прежде чем Ромилли попадет в ванную. Я даю ему три секунды собраться с мыслями, затем открываю люк шире, просовываю голову и шепчу с максимально возможной громкостью:
– Гас!
Он вскидывает голову и, увидев меня, округляет глаза:
– Что за … Эффи? Какого черта?
– Ш-ш! – Я прикладываю палец к губам. – Нужно поговорить. Это важно. Встречаемся в Баре, окей?
– В Баре? – Он изумленно смотрит на меня. – Сейчас?
– Да! Сейчас!
– Гас, мне необходимо заняться лицом, – резко говорит из-за двери Ромилли. – И нам нужно заняться сексом. Я сейчас сильно напряжена. Я уже говорила тебе об этом, Гас. Мне требуется оргазм хотя бы через день, а уже прошло семьдесят два часа. Я бы хотела, чтобы ты прислушивался к моим потребностям.
Я так сильно прикусываю губу, что того гляди откушу ее. Гас встречается со мной взглядом и сразу отводит глаза.
– Делай как знаешь, – говорю я, закатывая глаза, – главное, побыстрее, а потом приходи в Бар. Бин принесет выпивку. Ждем тебя там.
Глава 12
Я протискиваюсь сквозь лаз в Бар, и тотчас меня охватывает ностальгия. Сколько же часов я провела тут? Он почти в мой рост высотой, тут есть старый обшарпанный диван, потертые коврики, комод с отсутствующим ящиком и барная стойка, под которую приспособлена старая книжная полка. На стойке стоит неоновая табличка «Коктейли» – ее кто-то презентовал Гасу на день рождения. Я включаю ее, и, о чудо, она до сих пор светится. Теперь дело за выпивкой. Куда запропастилась Бин?
Я достаю телефон, чтобы написать ей, и тут слышу знакомый голос, восклицающий:
– Да чтоб тебя!
– Ты в порядке?
Я спешу к люку и вглядываюсь в чердачную лестницу – Бин стоит в пустой комнате, стараясь удержать бутылку и три бокала.
– И как прикажешь подниматься со всем этим? – Вид у нее взъерошенный. – Как мы вообще умудрялись это делать?
– Не знаю. Умудрялись как-то. Давай сюда, и поживее, а то застукают.
Через пару минут Бин вместе с посудой уже на чердаке и удивленно озирается по сторонам.
– Сто лет здесь не была, – говорит она, тыкая в подушку, проеденную молью. – Жуть какая!
– Вовсе не жуть, – мне становится обидно за Бар, – а очень колоритно.
– Ну, скучать по нему я точно не буду.
– А я буду.
– Эффи, ты по всему скучаешь, – с ласковой досадой произносит Бин. – По каждому кирпичику, по каждой паутинке, по каждому мгновению, проведенному здесь.
– Это были хорошие мгновения, – с вызовом говорю я. – Разумеется, я по ним скучаю.
Бин разливает белое вино в три бокала, и тут в люке появляется Гас и окидывает помещение ошарашенным взглядом.
– Ну и местечко!
– Согласна, – откликается Бин. – Сколько я не заглядывала сюда? Пожалуй, лет десять. Давай проходи, выпьем. Нам нужно поговорить.
Гас подтягивается на руках, закрывает крышку люка, берет бокал и садится на диван.
– Ура! – Он поднимает бокал, делает глоток, а затем поворачивается ко мне. – А ты здесь как оказалась? Я думал, ты не придешь. У тебя ведь свидание со спортсменом-олимпийцем.
– Я это выдумала, – признаюсь я. – Все это время я была здесь. Но нелегально. Поэтому всем молчок. В курсе только ты и Бин. И еще Джо.
– Джо знает?
– Она весь ужин сидела под консольным столиком, – говорит Бин, и Гас закашливается.
– Что?
– Это было довольно занимательно, – говорю я.
– Но почему? – недоумевает Гас. – Могла бы просто прийти на вечеринку.
– Я не хотела приходить на вечеринку, – терпеливо говорю я. – Я пришла за своими матрешками. Я собиралась заскочить и сразу убраться. А в итоге осталась.
– Так вот почему ты спрашивала о матрешках. – Он смотрит на Бин. – Могла бы предупредить. Меня чуть кондрашка не хватила, когда Эффс высунулась из люка в ванной!
– А по-другому тебя было не достать! – оправдываюсь я. – Ты не проверяешь телефон!
– Это еще хорошо, что я не был в ванне. Или где-нибудь похуже. – Он строит смешную физиономию. – Значит, ты так и не нашла матрешек?
– Нет. Они тебе попадались? – Я не могу не спросить, хотя знаю, что Бин уже задавала ему этот вопрос. – Помнишь, как они выглядят?
– Ну конечно, – говорит Гас. – Кто ж не знает Эффиных матрешек? Но я их не видел. Уже очень давно. И, кстати, в диванчике их нет. Я в него заглянул перед уходом. Заставил диджея перенести барахло. В нем пусто.
– Правда? – Я с беспокойством смотрю на него. – Ты уверен?
– Вообще-то да. Мне жаль, Эффс. Но они, должно быть, в другом месте.
– Что я и говорила, – вклинивается Бин. – Я помню, что видела их где-то в доме.
Но где? – в отчаянии думаю я. Где?
– В любом случае спасибо, Гас, – говорю я, и он кивает в
